Если спросят, сколько тебе лет, отвечай, что тебе семнадцать и что ты сумасшедшая.
Название: Почему хреново быть педофилом или как умереть придурком.
Автор: Solnetta aka Hellish Yaoi
Бета: в активном поиске (писать на [email protected])
Фэндом: отсутствует. Ориджинал.
Рейтинг: R
Жанр: слэш
Размер: макси.
Состояние: в процессе.
Дисклеймер: все персонажи и сюжет принадлежат автору.
Саммари: о жизни несчастного учителя-педофила, его нерадивого ученика - пьяницы и наркомана, если не сказать больше, и о парне этого самого ученика. Ну и конечно же о любви. Большой и грязной (с)
Предупреждение: AU, OOC, употребление наркотиков, мат, рукоприкладство, педофилия и прочие прелести жизни.
Размещение: только с этой шапкой. Обязательно ссылку автору (писать на [email protected]).
От автора: история навеяна педофилическими >.> мыслями, бессонными ночами и тоннами сигарет. Не ждите от нее большего. Хотя...
Введение
(Себастьян)
И вот, сегодня снова мой День Рождения. Двадцать восьмой. Прошло
двадцать восемь лет моей никудшной жизни. И все, чего я добился -
всеобщее презрение и ненависть. Ну и еще работа учителем в школе
впридачу. Смешно?
Я с детства был эгоистом. Мое слово не весило и гроша. Я старался только
ради собственной выгоды.Да, конечно с какой-то стороны я был прав. Так
жить намного проще и интереснее. У тебя все есть, ты ни от кого не
зависишь, ты никому не должен... но... Всегда это "но" мешает
повествованию, ведь так? Что я там говорил? О прелестях существования в
качестве скотины? Так вот, несмотря ни на что я был несчастен. Только до
последнего времени я этого не понимал.
Пятнадцать лет назад мои родители погибли. Я не буду говорить как.
История слишком трагична, а я ни в коем случае не хочу, чтобы вы плакали
в этом месте моего рассказа. Сначала стало пусто. Будто перестало
биться сердце. Я перестал существовать... на неделю. Мне вполне хватило
этого времени, чтобы понять все прелести моего положения. Я переехал к
деду. По сравнению с тем, насколько были обеспечены мои родители, дед
был миллионером. Да в принципе даже не сравнивая с ними он им был. Я
попал в царство денег и вседозволенности... А мне было всего тринадцать.
Нет, я не скажу, что до этого никогда не пробывал алкоголь или ничего
не употреблял, но теперь же мне открылись все земные блага. Или не все? Я
не понмал тогда, но я на тот момент не имел ничего... так же как
сейчас. Что могут хорошего сделать с человеком алкоголь, деньги,
отсутствие внимания и любви? Ничего хорошего, правильно. Я был в центре
внимания, но был одинок.
В шестнадцать я уехал от деда. я получил от него довольно крупную сумму и
мне вполне хватило ее чтобы купить себе небольшую, но уютную квартирку,
машину и иметь средства на жизнь. Я думал пойти учиться. Думал,
думал... Я не сдал экзамены ни в одно нормальное учебное заведение, и в
итоге лишь за крупную взятку поступил в университет. Имея всего 9
классов образования все-таки можно получить все что хочешь. Естественно я
не учился и потратил все оставшиеся деньги на взятки учителям. Нет, я
конечно что-то знал, но... И снова "но", ведь так? В общем не до этого
мне было. За 4 года учебы я потратил все оставшиеся деньги. Я встречался
наверное со всеми девушками в универе. Ну с симпатичными конечно,
остальных я за девушек не считал. Я ни разу не работал. Даже не раздавал
листовки, не говоря о чем-то более стоящем.
К концу моего обучения в живых из родственниов у меня никого не
осталось. Ну, не считая тети в Саратове и троюродной тридцатилетней
бабушки из Америки. Я продал свою квартиру и купил еще более маленькую -
в ней были только смежная с комнатой кухня и туалет за тонкой
деревянной стенкой. Стол, кровать, два стула, плитка. И шкаф в углу,
невероятно ободранный и скрипящий. В общем, потратив всю свою юность на
развлечения я ни разу не задумался, как буду жить дальше.
Мне ничего не оставалось делать, кроме как пойти работать. Но каждый
раз, когда на собеседовании говорили по поводу моего внешнего вида или
тона моего голоса, я просто хамил им и уходил. Так прошел еще год. Тогда
я сел писать книгу. Не то чтобы у меня было много фантазии, или я был
особо грамотным... Просто как то надо было зарабатывать. Еще через год
мою первую книгу издали. Я думал, это успех. Вокруг меня снова были
толпы девушек, деньги... Я снова начал считать что я счастлив. Я написал
еще три книги, но когда мне исполнилось двадцать пять, я снова все
бросил. У меня было достаточно денег, и работа стала обузой.
Я начал жить как прежде - не думая о будущем, не вспоминая прошлое. У
меня не было друзей, я никого не любил, ни о чем не жалел. Я делал что
хочу, говорил что думаю. Мне было плевать на всех и на все. И знаете,
сейчас снова будет это противное "но". Хотя так не планировалось, но я
влюбился. Я и представить не мог что так бывает, но я полюбил
шестнадцатилетнюю девчонку! Давайте же, смейтесь...
Около года мы встречались. Естественно все были против нас. Ее подруги и
родители говорили, что я извращенец и педофил. Мои старые приятели и
коллеги называли ее глупой малолеткой. Даже закон был против. Но нам
было плевать. Когда ей исполнилось семнадцать, она смогла уговорить
родителей и мы поженились. Представьте - я женат! Мало того что влюблен
до потери памяти, так еще и женат! Мы купили новую квартиру, хотя свою
старую я почему-то не продал, купили ей машину. Она тратила мои деньги
на одежду, украшения. Я позволял ей это. Мы обедали в самых дорогих
ресторанах. Я был счастлив, что она есть у меня... а она наверное была
счастлива, что у нее есть мои деньги. Я где-то глубоко в подсознании это
понимал, но все равно ее любил.
А сейчас я один. Учитель в школе! Еще смешнее, чем все до этого...
Просто однажды ей все это надоело. Точнее не все, а я. Я ей был не
нужен. Квартира была записана на нее, деньги с моего счета в банке она
могла снять в любой момент... В общем однажды я просто пошел в магазин, а
когда вернулся она упела поменять замки, перевести все мои деньги на
свой счет и достать документы на развод. Вот так в момент рушится
счастье. Это было около семи месяцев назад.
Мне было абсолютно некому помочь. Без денег я был нкому не нужен. Я
приехал в свою старую квартиру. Покрытые толстым слоем пыли коврики,
несколько лет назад купленный шкаф, кровать... Больше у меня не было
ничего. Я снова никуда не смог устроиться. Последним местом оставалась
школа. Я вот уже пол года живу, считая копейки, и пропиваю их, чтобы
чем-то забить пустоту. Итак, меня зовут Себастьян Маркович, учитель
физики в средних классах и классный руководитель 8Б. Смейтесь, я
разрешаю.
Глава1
Глава 1.
Утро добрым не бывает. Особенно утро после проведенного в одиночестве
дня рождения. И знаете, мне еще повезло. Если бы я родился не в начале
ноября, а например в апреле... Не-е, с такой похмелуги на уроки я бы
точно не пошел. Я бы...
Еще через пол часа я открыл глаза. Знаете, так бывает - проснешься и
лежишь, даже не то что не вставая, а не открывая глаз. Подушка была
твердой, кровать - тесной, про холодное одеяло я вообще молчу. Или...
та-а-ак, стоп. Где мое одеяло? Мысли медленно блуждали в голове. Я
подумал о каждой мелочи, глупо пялясь в стену. И вообще, что за дурацкая
привычка спать, уткнувшись носом в стену, и почему на этой самой стене
такие дурацкие обои?
Я развернулся на другой бок, почувствовав в кровати что-то очень теплое.
Сначала я подумал что это одеяло, но потом, посмотрев на "это"...
Нет, ну это совсем верх нахальства. Что за придурок лежит укутанный в
мое одеяло? Слышишь, одеяло на базу... э... Что за придурок?! Кто это
вообще? Я моргнул. Еще раз. Протер глаза. Рядом, развалившись на
половину кровати лежал какой-то парень, обнимая мою подушку.
Еще немного проснувшись я смог осмотреть комнату. Нет, комната-то
несомненно была моя... На полу в углу нестиранные вещи, бутылки на
небольшом столике... И почему-то открыта дверь.
Я перевалился через этого парня, на что тот недовольно буркнул, и,
пошатываясь, подошел к "кухне". Точнее к столу, стулу, раковине и
маленькой плитке. Ну и еще холодильнику. Проверив пять бутылок из под
пива, я обнаружил на дне последней остатки желанного напитка. Потом я
открыл кран. Холодная вода немного исправила мысли в голове.
Нет, ситуация конечно замечательная. Я все помню - как вчера пил, как
потом встал, как проклял создателей алкоголя, как проклял человечество.
Помню как я лег спать. Но откуда взялся этот, второй?
Я достал из холодильника пачку с сосисками и приложил ко лбу. В голове
возникали самые невероятные подозрения, и, стараясь их опередить, я
подошел к парню. Точнее к кровати с телом парня. Или... девушки? Нет,
это не может быть девушка... хотя...
Я нагло потянул одеяло на себя. Завернувшись в него, я начал
рассматривать тело. Это все-таки парень, хех. Голый. Нет, ну не совсем
конечно. Майка, разорванная до половины груди и носок... Я рассмеялся.
Это был мальчишка, лет шестнадцати. Почему то это обстоятельство вызвало
дикий приступ даже не смеха - ржача.
Парень перевернулся на спину, разметав длинные темные волосы по подушке.
Кожа какого-то странного синеватого оттенка вся была в шрамах. Кое-где
были даже совсем свежие. Он по возрасту мог бы быть одним из моих
учеников.
Я тряхнул его за плечо. И еще разок. И еще пару раз, пока он наконец не
проснулся. Сначала он так же как и я оглядывался кругом, пытаясь
понять, что происходит.
- Ну и кто ты?
Он скривился, пытаясь наверное вспомнить, кто же он. Я встал, достал
стакан и налил ему из-под крана воды. Это обстоятельство его достаточно
обрадовало. Когда парень, а точнее было бы сказать мальчишка, наконец
заговорил, сильно пахнуло перегаром.
- Я сейчас принесу тебе еще. А напиваться в таком возрасте вредно.
- Да пошел ты... - мальчишка встал и подошел к валявшимся на полу черным
джинсам, футболке и трусах. Я думал, что он оденется и уйдет, но он
всего лишь достал из кармана джинс пачку сигарет, выудил откуда-то
зажигалку и закурил.
- Курить иди на балкон, придурок.
- Отвяжись. Где я?
Я налил воды, но возмущенный таким отношением к себе, просто поставил стакан на стол.
- Мне повторить мой вопрос?
- Не маловат ты так разговаривать? Ты приперся ко мне в квартиру, раскидал тут свои шмотки и еще на что-то претендуешь!
- Бля. Скажи, кто меня сюда привел. Вопрос понятен? - пацаненок
оскалился и стал похож на дикого зверя. Хотя такому образу, наверное,
сбособствовали и его внешность, и его характер.
- А я знаю? Я проснулся только. Чтобы помнить, пить мень...
- Заткнись, голова болит от тебя... - в этом чувстве я его понял. Он
просидел еще минут десять, скурив около пяти сигарет. Пепел он стряхивал
прямо на пол, но его это не сильно беспокоило. Затем он оделся, взял
стакан, и, чертыхнувшись, вылил его содержимое себе на голову.
Когда он захлопнул за собой дверь, я обругал его, и открыл окно. Да, утро добрым не бывает.
В моей жизни давно уже не было ничего интересного. Дом - работа. Работа -
дом. Без происшествий. Странно, еще лет пять назад я думал что буду
таким только в сорок пять - пятьдесят лет... Как быстро летит время.
Особенно по сравнению с нашими ожиданиями.
Блин, а жизнь так хорошо начиналась. Деньги, девушки, любовь... Нет, не любовь. Но вы поняли о чем я хотел сказать. А сейчас...
Мне даже самому себе стыдно признаться, как я живу. В кармане жалкие
копейки. В холодильнике крысы вещаются дружной братией. Про личную жизнь
вообще молчу... Даже как-то странно.
Еще когда меня бросила жена, я подумал... точнее я поверил в свои
мысли... это просто не может происходить со мной. С кем угодно, но не со
мной! Реальность казалось какой-то эфемерной, люди - нереальными, жизнь
- бесплотной. Смешно.
Про такого, как я теперешний,еще год назад я сам бы сказал - старый
неудачник. Самокритично. Но правда. Хотя я не старый, а удача мне
улыбалась всю жизнь... до того момента.
Вот и сейчас, с утра пораньше, я иду в магазин за бутылкой. Смешно до боли.
Неудачник. Горько и позорно.
Нет ничего скушнее осенних каникул, когда сидишь со стопкой лабораторных
работ за старым, шатающимся столом, и очень-очень хочется лета.
Какая-то ностальгия даже... лето, короткие шорты, пачка тонких дамских
сигарет... А она сидит с тобой в лодке, только напротив, касаясь босыми
ногами твоих щиколоток. И так щекотно от ее поцелуев, и дышишь будто
июльским светом...
Воспоминания накатились болезненной волной. И почему-то не стыдно стало
за слезы, вторившие дождю за окном. И даже появилось желание поскорее
покончить с этими ученическими тетрадями и выйти из дома в промозглый
ноябрьский день.
Рука потянулась в стакану с колой. Захотелось засмеяться. Вдруг
почему-то стало невероятно легко, словно внутри не органы, а в голове не
мысли... только вакуум. Пустота. Но пустоту ничем не хочется заполнять.
Стремление к этой пустоте, желание успокоиться последние семь месяцев
терзало душу. И вот наконец...
Я достал бутылку дешевого виски и старый, со сколотым краем стакан. И я
будто снова почувствовал запах ее волос, словно снова прикоснулся к ее
коже... Пустота сразу исчезла. Стало больно, и горячая слеза, неприятно
щекотя, скатилась по щеке и упала на ровные клетки ученической тетради.
Больно и жгуче обидно.
Когда я вышел из подъезда, моросил дождь. Мелкие капли, падая, ударялись
о шелестящую поверхность куртки и разбивались. Мир стал каким-то целым
из-за этого дождя. И не было привычной отчужденности. Вот иду я, и я не
только тот, кто идет сейчас, опустив голову и обидчиво шаркая по
асфальту - я и то дерево, почти расставшееся со своей нарядной листвой, я
и кошка, спрятавшаяся под выступом балкона, я и земля, жадно
впитывающая в себя стуженую влагу. И та девочка, согнувшаясь под зонтом
ярко-розового цвета, она ведь тоже сейчас не просто девочка. Она - мир. И
я - мир. И вместе мы тоже мир, вместе с деревом, кошкой, землей. Мы мир
даже вместе с миром...
- О, Себастьян Маркович, Вас-то я и искала! - улыбающееся розовое лицо
полноватой Натальи Викторовны, директора нашей школы, вызывало
отвращение. Она вся была какая-то сальная и сытая, даже противно.
- Что-то случилось? - вежливый холодный тон. Как же я его ненавидел. Мне
всегда казалось, что лучше обматерить, чем говорить вот так - сухо и по
делу.
- Просто к вам в класс пришел новый мальчик, - она снова улыбнулась.
Нет, ну конечно же мальчик. Как же еще называть здоровых
пятнадцатилетних бугаев? - Такой милый кстати! Я отправила его в ваш
класс, потому что у вас и так одни девушки, смущают вас наверное, -
нет-нет, что вы. Конецно-же меня не смущают прыгающие вокруг меня вырезы
декольте и короткие юбочки. Всего-то двадцать одна девочка, ага.
-Он сегодня придет? - снова перешел я к делу. Настроение было
препоганейшее, ведь умеют же так своим противным голосом портить утро.
- Да, к третьему уроку. Если не ошибаюсь, то первым уроком у вас классный час, заодно сообщите своему коллективу.
Директорша развернулась на каблуках и пошла дальше по коридору. Хотелось
ответить ей что-нибудь, но я сдержался. Достав из шкафчика в
учительской классный журнал, я решил с утра пораньше засесть за его
заполнением. Скоро заканчивался триместр, и надо было выставлять
оценки...
Класс порадовал меня приятной тишиной и свежестью. Никаких нахальных
теток, семилетних детей, визжащих и носящихся под ногами. Даже цветы в
горшках политы. Вот что значит каникулы.
Когда я встретил в коридоре этого парня, то я не сразу признал в нем
старого знакомого, а тем более нового ученика. Да и парня-то я сначала
не увидел. Только басовитый, но все же еще мальчишеский голос выдавал
пол подростка.
Это существо было в черно-сером свитере с высоким горлом, узких джинсах и
беленьких почти девчачьих кедиках. Длинные волосы были забраны какой-то
заколкой в пучок на затылке, тонкие дужки очков и чуть сверкающие в
полумраке коридора стеклышки... Завораживающее зрелище. В руках у него
были тетрадки, которые он умиляюще прижимал к груди. И даже то, что он
был чуть выше меня, не делало его менее очаровательных. Прямо ангел,
хех.
Мы около минуты стояли и молча разглядывали друг друга, после того как я
к нему повернулся. Он конечно же сразу меня узнал, но я понял что это
мой постпраздничный гость только через несколько секунд. Надо же было
так перевоплотиться...
- Какие люди, - буркнул я мальчику, - ну здаствуй...
- Э... - многословностью он явно не отличался, - я...
- Да знаю я. Теперь то ты мне, надеюсь, скажешь, как тебя зовут?
Парень поднял бровь и ухмыльнулся:
- Дима я. Кузнецов.
- Очень приятно, - сухо сказал я, - мое имя тебе наверное уже сказали.
- Э... Да.
- Пойдем, сейчас как раз мой урок. Я покажу тебе где кабинет физики.
- ...спасибо дети, урок окончен. Дима, задержись ненадолго.
В коридор выбежали шумными стайками девочки, четыре парня, не считая Димы, тоже выпихнулись в коридор.
- Если вы по поводу документов, то я все принес и передал Надежде Викторовне...
- Во-первых, не Надежде, а Наталье, а во-вторых я не из-за документов. Я
по поводу твоего поведения несколько дней назад в моей квартире, - я
замолчал. Праень явно смутился. Очаровательный девичий румянец выступил у
него на щеках, - Я собираюсь сегодня пойти к тебе домой поговорить с
твоим отцом.
Мальчик закусил губу и оступил назад, будто у собирался его ударить. Эта
реакция невероятно меня поразила. Мне показалось, что я сказал что-то
лишнее.
- Я. Живу. С матерью, - сказал он, четко разделяя слова и чеканя каждую букву.
- Извини, я не знал... Но тогда мне прийдется поговорить с ней. Я не позволю чтобы мои ученики так себя вели.
- Да, конечно, - он посмотрел на меня огромными серыми глазами. Зрачки
были большие. И глаза у него блестели, как у психопата. Только потом я
понял, что это было.
Еще два урока я просидел как на иголках. Что-то не давало мне покоя.
Седьмым уроком у меня класса не было, но у моих учеников был английский.
По поводу похода к родителям Кузнецова я начал сомневаться, но отступать
от намеченого не хотелось. Его поведение не давало мне покоя.Вот
действительно странный мальчишка. Первый день в моем классе, а уже
доставляет столько хлопот!
В конце седьмого урока я подошел к кабинету английского языка. За дверью
громко что-то рассказывала по-английски Варя. В классе стоял гам. Я
вспомнил свою учительницу по английскому, которая за малейший
посторонний звук отправляла к директору, и невольно улыбнулся.
Над ухом противно прозвенел звонок и дверь класса тут же распахнулась.
Девчонки весело щебетали, выходя из класса, ласково со мной здоровались,
улыбались... Кокетки малолетние, тоже мне. Дима из класса не вышел. Я
постоял, прислонившись к стене, еще пару минут и, постучавшись, зашел.
На мой воспрос Людмила Геннадьевна ответила, что Димы сегодня на уроке и
не было. Рассказала, что про него ей сказали девочки. Всем он конечно
очень понравился, но у меня было не очень много времени все это
выслушивать.
Я снова взял в учительской журнал и начал быстро пролистывать его.
Где-то здесь были адреса учеников. А, ну вот оно. Пробежав глазами по
списку, я сразу узнал, что Дима живет на соседней улице, паралельной
моей. Я сразу же закрыл журнал и выскочил из кабинета.
Сбегая по лестнице, я подумал, что глупо вот так являться. Мало ли что
могло случится. И вообще, я не знаю что происходит и них в семье... Но
какое-то странное чувство кололо и не давало покоя.
Диму я встретил еще во дворе школы. Он сидел прямо на земле и курил.
Почему-то легче не стало. На его приветствие и расплывшуюсь улыбку я
отреагировал тоже как-то остро.
Он встал, и тут я понял, что случилось. Мальчишка снова пьян. Вон его
как шатает! Я взял его под руку и потащил знакомой дорогой. Он нес
какой-то бред про то, какая красивая у меня куртка и какой я хороший
учитель. Мне захотелось влепить этому малолетке увесистую пощечину, но
отношения между учителем и учеником этого не позволяли.
Он жил в самом обычном доме. Лифт не работал, на каждом этаже по одной
лампочке, а где-то и вовсе не было, в лестничных пролетах стоят
истрепаные клресла, пепельницы из консервных баночек. Все как обычно.
Где-то на четвертом этаже он споткнулся, и скатился на целый пролет
вниз. Казалось это его нисколько не огорчило, но только встать
самостоятельно он не мог и сидел, глупо хихикая. Я поднял его и частично
отряхнул, но он сказал, что не может идти. И действительно, стоял он
только потому, что я прислонил его к стене и придерживал.
И это он всего первый день в моем классе. Ох и намаюсь я с таким.
Я поднял его на руки и, пронеся на этаж ваше посадил на стол. Закатав
штанину джинсины, я начал осматривать его ногу. Скорее всего просто
вывих. Ну и проблемный же он!
- Себастьян, - услышал я надтреснутый голос мальчишки.
- Маркович вообще-то, - я поднял на него глаза, но он не дал мне договорить еще нескольких замечаний.
Дима положил мне руки на плечи и коснулся губ скользящим поцелуем.
Сказать, что я остолбенел, значит ничего не сказать. Насколько же сильно
он пьян? Но подумать об этом мне не удалось. Он поцеловал меня еще раз,
более грубо, но я даже не оттолкнул его, такой был шок.
- Себастьян, - прошептал он мне а ухо сладким шепотом, да так, что у
меня даже в горле пересохло, - а давай ты не пойдешь ко мне домой? - он
облизнул мочку уха и слегка его прикусил, - если хочешь, я могу тебя за
это отблагодарить, - его руки недвусмысленно потянулись к моей ширинке.
Я вдруг вышел из забытья и, резко сдернув его со стола, потащил дальше вверх по замызганной лестнице.
Несколько минут спустя мне стало понятно, почему он не хотел чтобы я к
нему шел. С порога мать встретила его словами про пидристический
хвостик, буркнула что-то про его старшую сестру и уже попыталась
выпихнуть меня, сказав что не разрешает мальчику приводить друзей домой.
- Мам, это мой новый учитель, Себастьян Маркович, - негромко сказал
мальчик и прошмыгнул в какую-то дверь, успев мне подмигнуть из-за спины
матери.
- Ах, да... Ну вы проходите, - она явно смутилась такому повороту событий, - А что этот хулиган успел уже что-то натворить?
- Дело в том, что... - замялся я на пороге, - просто это случилось не в школе, и не знаю стоит ли вас этим тревожить...
Женщина молча закрыла за моей спиной дверь и провела меня в гостиную.
Комната была очень интересна. Диван и кресла с засаленой обивкой и
протертый ковер на полу сразу говорили о достатке семьи, но я не стал
обращать на это внимание. На стенах были скотчем приклеены пейзажи и
просто рисунки каких-то мультяшек, и я сразу подумал, что это нарисовал
Дима.
- Так что случилось?
- Просто на каникулах мы с Димой... э... случайно познакомились при не
очень благоприятных обстоятельствах... понимаете, он хамил мне и был...
пьян, - то что он проснулся после пьянки у меня в постели рассказывать
не хотелось, а вспомнив то, что было на лестнице, я даже покраснел.
Реакция его матери была еще более пугающей, чем все поступки ее сына.
Она начала кричать, сняла со стены узыкий почти как хлыст, ремень,
открыла дверь в ванную, где сейчас сидел Дима и которая почему-то была в
гостиной, и выволокла мальчика прямо за волосы. Он был в одних джинсах,
штинина закатана до колена, нога была заметно опухшей и покраснела.
- Да как ты посмел напиваться, скотина пидористическая! Это все твои
Эдик и Влад! Что, к сестре захотел? - она развернула парня, лежащего на
полу, голой спиной вверх и ударила по ней ремнем. На спине сразу же
выступил красный след. Я вскочил с дивана, - Тварь, с этими проблядскими
пидорасами общаешься! - мальчишка на полу уже перевернулся и хотел
встать, когда она хлестнула его ремнем по груди.
- А ну немедленно прекратите, что вы себе позволяете!
Мальчишка посмотрел на меня большими полными обиды глазами. Женщина
кричала, и замахнулась уже в третий раз, когда я схватил ее за руку.
Конец ремня рассек мальчику плечо.
- Перестаньте немедленно! - мать Димы меня не слушала и готова была
ударить меня самого, - Дима, возьми одежду, я на ночь забираю тебя к
себе, - я оттолкнул разъяренную, как медведь, женщину на диван и помог
Диме подняться.
Его мать меня поразила меня абсолютно. Она накинулась на меня,
вцепившись мне в плечо, и попыталась повалить меня на пол. Я отобрал у
нее ремень и схватил ее за руки.
- Да как ты смеешь семью позорить, мразь! Я тебе еще устрою! И всем своим гомосекам передай!
Она еще долго кричала, и ее было слышно даже из-за закрытой двери, и
даже когда мы спустились на пару этажей. Дима так и шел в одних джинсах,
с исполосованной кожей. С одного плеча текла по руке кровь. На другом
висела подростковая сумка. Ничего из одежды он не взял.
- Тебе холодно, смотри, синий уже весь! - я снял куртку и сунул ему.
- Я не чувствую холода. И боли. Я уже привык, - по щекам катились
прозрачные хрустальные слезы. Он опустил голову и заплакал, прижав к
груди мою куртку.
- Перестань. Да, она у тебя немного странная, но и ты ведь не подарок, -
я подошел ближе и обнял его. Он был совсем не холодным, и наверняка не
замерз, но все равно прижался ко мне.
- Спасибо, - прошептал он, и, накинув куртку, высвободился из моих объятий.
Дальше мы шли молча.
- Себа-ча-ан! - мне не нравилось, что он меня так называет восьмой раз
за вечер, но стоя за дверью ванной, намыленной с ног до головы я
возразить не мог, - а ты сосиски жареные или вареные любишь?
- Тебе-то какая разница? И к тому же, прекрати меня так обзывать и обращаться ко мне на ты.
- Ладно, Себа-чан. Значит жареные.
Когда я наконец вышел из ванной, мальчишка накрывал на стол. Это тоже меня удивило.
- А на ужин у нас сосиски и салат! - выпалил мальчик мне, как только я вышел,
Я хлопнул себя ладонью по лбу. Ну что за неугомонный мальчишка! Всюду ему лезть надо. удто я сам не могу приготовить ужин!
Как оказалось, приготовил он все довольно вкусно. Потом, поджав под себя
ноги, уселся на кровать, достал альбом и начал что-то быстро чиркать
карандашом. Честно говоря мне уже хотелось спать, но отвлекать его было
как-то лень.
Но спать лечь мне не удалось, даже после того, как мальчишка закончил
рисовать. Нет, он-то улегся, но... Спать вдвоем с учеником в одноместной
кровати? Под одним одеялом? Ну уж нет. Во-первых, это непедагогично,
во-вторых это противоречит моим моральным принципам, а в-третьих, мне
кажется, что он... извращенец. Нет, про детей так говорить конечно
нельзя, но...
- Себа-чан, а ты чего не ложишься спать?
- Куда? - выдохнул я. Еще немного, и я его точно придушу.
- На кровать, - серьезно ответил Дима, - Не на потолок же!
- Предлагаешь спасть с тобой?
- Предлагаю выключить свет, - буркнул он, отвернувшись к стене, - а на счет спать, так хоть с тараканами.
- Какой ты вежливый. Между прочим это моя кровать!
- Ну так ложись, блин.
Я недовольно выругался и встал. Выключив свет, я снял халат и подошел к
кровати. Дима лежал на краю и действительно там оставалось место для
второго человека. Я протиснулся к стене и развернулся к мальчику лицом.
На меня смотрели два серых чуть ли не светящихся глаза. Дима попытался
перевернуться на другой бок, но свалился с кровати.
- О чем я и говорил...
Но мальчишка улегя обратно, снова начиная сверлить во мне дырку своим
взглядом. Почему-то в голове начинали пояляться вопросы к этому
мальчику.
- Дим... Слушай, а где твой отец?
Он закрыл глаза. Его дыхание стало сбивчивым, тело напряглось.
- Он погиб. Он занимался очень важным и полезным делом. Когда мне было
тринадцать, мы остались одни, - голос мальчика дрожал, - Я не хочу об
этом говорить.
- А... Мне очень жаль. Когда мне самому было тринадцать, я лишился обоих родителей.
- И ты жил в приюте? - мальчик попробовал лечь на спину, но снова чуть не упав, ухватился за мою руку.
- Нет, я жил у деда. Хотя для меня было бы лучше, если б в приюте.
- Почему? - Дима, обнаглев вконец, просто-напросто прижался ко мне и
обнял меня. Я сделал вид, что это мероприятия против очереного падения и
не обратил внимание, - Он бил тебя?
- Нет. Просто у деда было много дене и вседозволенности. Если бы я жил в приюте, я бы не вырос такой скотиной. Вот и все.
- Скотиной? - он ухмыльнулся, - Слушай, а почему ты живешь один?
- Э... В смысле?
- Ну, у тебя же должна быть жена там... или хотя бы девушка... - мальчик смутился.
- Должна. Но я не хочу говорить об этом, так же как ты не хочешь говорить о своем отце. И прекрати обращаться ко мне на ты!
- Слушай, Себ. Мы спим в одной постели, а ты говоришь о каких-то формальностях! - усмехнулся Дима, - Спокойной ночи. Спи.
Я ничего не ответил. Что за малолетний придурок... Пф...
Когда я проснулся утром, мальчишка сидел на столе с бутылкойй в руке и
увлеченно обсуждал что-то по телефону. Присмотревшись, я увидел, что в
бутылке у него пиво. Вот так мальчишка. Растрепаные волосы мягкими
локонами лежали на плечах, и я снова невольно вспомнил медовый шелк ее
волос, вот так же ниспадавших на голые плечи.
- С утра значит напиваемся? - буркнул я, достав из холодильника бутылку пива, - Тогда я с тобой.
Дима наконец прекратил трепаться по телефону, слез со стола и сел на
кровать, поджав под себя ноги. Я подумал, что у нее были такие же
по-мальчишески острые коленки, и чертыхнулся. Нет, так нельзя. Она
совсем довела меня до сумасшествия.
- Себа-чан, а чего ты с утра такой хмурый?
Я молча сел рядом. Холодное пиво перед уроками, нет ничего лучше и
педагогичнее. Я снова взглянул на мальчишку, и мне чуть плохо не стало.
Такие же плечи, такие же запястья, такой же изгиб позвоночника... Нет,
надо определенно переключить мысли на что-нибудь другое.
- И что ты скажешь сегодня матери?
- В смысле?
- Ну, на счет вчерашнего...
- Да не пойду я туда больше. Мне надоело что меня называют гомосеком и говорят, что отправят к сестренке.
- В смысле? Что за сестренка?
- У меня старшая сестра в колонии для несовершеннолетних. Уже третий год.
- Ого как... А почему твоя мать считает, что ты...
- Гей? Ну... Э... Потом как нибудь расскажу. Так мне можно быдет у тебя пожить?
- Только если ты будешь готовить. Я последние пол года ужинал
бутербродами. Хотя в принципе, завтраки и обеды мало чем у меня
отличаются от ужина...
- Заметано! - мальчишка дружески толкнул меня в плечо, - Я тогда побегу, мне перед уроками надо кое-куда заскочить.
Увидев, что за окном класс идет снег, я подумал о двух вещах. Во-первых,
я вспомнил, как мы с ней гуляли. Зимний лес, утреннее солнце и ее
светящиеся счастьем глаза... Ну а во-вторых, Дима утром ушел в одной
лишь клетчатой рубашке. И то моей. Как бы не закоченел и не превратился в
ледышку.
На переменах все вываливались дружной гудящей толпой во двор. Кто-то
барахтался в снегу, кто-то кидался плотными белыми комками снега.
Некоторые курили по углам двора, активно разгоняемые учителями. В общем в
самой школе на переменах было темно и тихо.
В коридоре третьего этажа я встретил Диму. Он оказывается где-то успел
переодеться - на нем был почти такой же, как и вчера, свитер, те же
джинсы, такой же пучок волос на затылке. И это умиротворяюще-напрягающее
выражение лица. Он шел мне на встречу, увлеченно разглядывая пол.
- Дим, у тебя куртка есть? - похоже было что я отвлек его от каких-то размышлений, и повернулся он не сразу.
- А... Да. Вот, - он сунул мне в руки мою измятую рубашку и пошел дальше.
От рубашки пахло сигаретами и навязчивым мужским парфюмом. Явно не Диминым. Ну да ладно, разберемся.
На последних двух уроках Димы снова не было. Никто из класса не знал,
где он. Да и вообще отношение класса к мальчику резко изменилось. Еще
вчера все, особенно девочки, считали его милым и чуть ли не толпами за
ним бегали. А сегодня... Нет, свалить все на женскую логику я не мог.
Даже парни отзывались о нем не очень приятно, и прятали глаза, будто
что-то скрывая.
Я естесственно сказал, что он мальчик с характером, и что нам надо к
нему привыкнуть, но никто меня не слушал. Несколько девочек активно
перешептывались, время от времени округляя глаза и отворачиваясь, чтобы я
не видел по губам, что они говорят в данный момент. Стало как-то
противно.
Когда я шел домой, мне покоя не давали мысли об этом странном мальчишке.
Я пинал ногами рыхлый снег, чтобы как-то отвлечься, но это не помогало.
Он действительно был не таким как все. С одной стороны он был
достаточно мужественным и грубым. Ну, для своего возраста, конечно. Но с
другой... эти жеманные жесты, почти бабские шмотки, очаровательная,
кроме некоторых случаев, манера разговора... И мнение его матери... Да,
она больше похожа на свихнувшуюсь дамочку в возрасте, но...
У подъезда на низенькой скамеечке сидел Дима. На нем была осенняя
кожаная курточка явно большего размера. На шею был намотан зенитовский
шарфик, о который он грел одну руку. Во второй руке была сигарета.
- Я надеюсь, на этот раз ты хотя бы не пьян, - произнес я вместо приветствия. Мальчик испуганно подскочил.
- А, привет, - простучал он зубами, - Я боюсь мне прийдется тебя
огорчить, но я у тебя надолго. Может я сделаю ключ? Сидеть тут ну очень
холодно, - сказал он, виновато улыбнувшись.
- А... Да. Ну пойдем, отогреешься и сбегаешь копию сделаешь. На, держи
пока деньги, - я потянулся в карман за скрученными купюрами.
- Да не, у меня есть. Мне бы ключик.
Он достал из своей сумки кошелек из истрепанной джинсовой ткани,
украшенный целой кучей заклепок и молний. Я отдал ему ключ, напомнил что
с него обед и включил чайник. Да, день действительно холодный. Я достал
из шкафа два больших теплых свитера, плед и свое зимнее пальто. Один
свитер я натянул на себя, а второй разложил на кровати. Плед я тоже
оставил там, а пальто повесил у входа.
Крепкий зеленый чай действовал успокаивающе, разливаясь внутри приятной
теплотой. В руках лежала небольшая книжечка какого-то японского автора.
Автобиография. На моменте, когда он расссказывал о своей подростковой
жизни, я поймал себя на представлении Димы в роли этого подростка из
неблагоплучной семьи. От него все отвернулись и он, выпихнутый пинками
во взрослую жизнь, искал способы выжить.
Буквы сливались в линии, расплывались мягкими пятнами. Воздух стал
каким-то влажным и вязким. Пятна стекали со страниц, капали на пол слова
и предложения. Скоро уже весь пол был покрыт теплой темной водой. И это
уже даже не пол был - песчаное дно. И стены - не стены, а заросли
камышка. А вместо кровати маленькая двухместная лодка, на дне что-то
теплое и мягкое. И рядом таинственный мальчик. Я знаю, что это Дима, но
он не показываетсвоего лица - все время отворачивается, скрывается, что
очень меня беспокоит. Я пытаюсь рассмотреть его, но он разворачивается в
лодке и снова прячет лицо. И вдруг я резко дергаю его за плечи и
разворачиваю к себе. Он падает, и я вижу пустые черные глазницы. И вроде
это уже не мальчик - кукла. И в воде концы оборваных красных нитей,
прикрепленных к его конечностям. Я в ужасе отталкиваю его от себя,
падаю, и меня затягивает темная почти как клей густая вода, пахнущая
корицей и мятой.
Я проснулся от того, что стало слишком жарко. На лбу выступили капли
пота, тело напряжено. Все вокруг эфемерно движется, будто густое желе. Я
протираю глаза. Я снова в своей комнате. Вот у плиты стоит Дима, рядом
со мной лежит книга, дверки шкафа, мной же неплотно прикрытые,
показывают содержимое.
- Сегодня на обед курица и яблочный пирог, - сказал Дима даже не повернувшись. Как он узнал, что я проснулся, было непонятно.
- Откуда у нас курица, яблоки... да и все остальное? Ты что, из воздуха готовишь? - я горько улыбнулся.
- Да нет. Просто я подумал, что готовить особо не из чего и купил еды.
Ты так долго спал, что все уже почти готово. Давай, вставай и накрой на
стол, - мальчик развернулся и мягко улыбнулся. Как... она.
Глава2(Дима)
Глава 2
Свалив с уроков я сразу пошел за школу. Мне очень хотелось
побежать. Скрыться от всех. Прижаться к Владу и заплакать. Рассказать
ему все. Сейчас он был самым близким мне человеком. Самым...
Влад
сидел на низенькой скамейке, стоящей вплотную со стеной школы. Он
безразлично смотрел сквозь меня, будто о чем-то задумавшись. И в груди
отдалась странная боль, будто вставляли и медленно прокручивали ржавую
спицу. В глазах потемнело. Я привалился к холодной стене лбом. Нет,
плакать нельзя. Я мужик. МУЖИК, слышишь? Я не должен плакать. Янедолжен.
Плакать. Нет. Я три раза вдохнул и один раз выдохнул. Спица внутри
продвинулась глубже, болезненно щекоча у самого сердца. Никогда взгляд
Влада не был таким пустым и безразличным. Никогда.
- Я... Я пришел, как и обещал. Пойдем отсюда.
- Зачем? - он посмотрел на меня, и я заметил, что такие глаза бывают только у фарфоровых кукол. И то, у разбитых.
- Ну... Мы же хотели.
- Нет. К тому же сегодня у тебя элитный заказ. Не забывай. Костюм я уже приготовил.
- Я же просил освободить меня от него...
-
ЧТОБЫ ТЫ СНОВА ТРАХАЛСЯ С ЭТИМ ПРИДУРКОМ УЧИТЕЛЕМ? - взревел Влад,
саданув кулаком по стене. В глазах на секунду закипела злость, но они
оледенели вновь почти сразу.
- Что? Ты что, свихнулся?
- Да ну? А
то вдруг мать его звонит - мальчик дома не ночует уже почти неделю, не у
меня ли он. За дураков всех держишь? Да я лучше тебя за деньги продам,
чем отдам этому... педофилу.
Глаза предательски защипало. Да как он
мог такое подумать? Я же люблю только его самого, я только ради него
всем этим продолжаю заниматься. А он...
- Знаешь. Вопрос о твоем
увольнении я поднимать не буду, но... между нами все кончено. Я не
собираюсь больше даже прикасаться к тебе, понял? Мразь.
Он
развернулся и пошел прочь размашистым и уже совсем мужским шагом.
Хотелось окликнуть его, прижать к себе, все объяснить. Рассказать как же
больно, как до слез обидно, что пришлось ему врать. Рассказать что
происходит внутри, что так режет. И еще поцеловать, поцеловать медленно и
нежно, потому что нет слов, способных описать мою любовь.
Я стоял
коленями на промерзшей заснеженной земле. По щекам противно текли
горячие слезы, которыми, казалось, можно растопить все, кроме... Я
плакал скорее от бессилия, чем от чего-то другого. Я комкал руками сне
вперемежку с обледеневшей землей. Было так невыносимо, так... даже не
хватает слов, чтобы описать.
Через два часа я уже садился в
дорогую машину. Мальчик-игрушка. Дорогая, но игрушка. Крохотное платьице
ядва прикрывало голую задницу, а от непривычных чулочков было неприятно
щекотно. И еще эти дурацкие туфельки... Я вспомнил про Себа, и захотел
ему позвонить. Просто чтобы предупредить. Чтобы он... не волновался? И
почему я не спросил его номера? А сейчас обратно дороги уже нет. И
вернусь я только к утру.
Временный хозяин противно лапал меня
толстыми мясистыми руками. Ну чтож, к таким я уже привык. Ну и что, что
прийдется всю ночь его ублажать. Да и всю ночь наврятли. Такие как он -
старые сытые пидоры - долго не выдерживают. А потом храпят, ухватив его
за задницу, до самого утра. Надо только потерпеть. Ведь уже даже совсем
не противно, да?
Осколком воспоминания возникла маленькая уютная
кровать на последнем этаже. Рядом - большой шкаф, напичканный абсолютно
всем, от пальто до мыла. И прямо за стенкой, там где так приятно
шелестит вода, стоишь ты. Абсолютно голый. Со светлыми тонкими волосами,
лежащими на плечах и будто стекающими на лопатки. Пахнущий яблочным
шампунем. Это чувство внутри вызвало стойкую эрекцию, что клиент
очевидно записал на свой счет.
Ничего, я получу свои деньги и
уволюсь. И больше никогда туда не приду. Сниму где-нибудь квартиру,
снова сменю школу. Может даже уеду в другой город. И никто никогда меня
не узнает. И я сам никогда не вспомню.
Утром я забрал деньги со
столика, скурил две сигареты, тщательно забивая все мысли дымом, и вышел
на улицу. Меня снова ждала машина. Довезли меня ровно до "Вилли-сэнт" и
высадили прямо у ступенек. Клуб, конечно, был закрыт. И как мне забрать
свои вещи?
Я побрел по пустой улице, встретив только двух прохожих.
Эти старушки так пялились на меня, что я бы в другой раз провалился
сквозь землю. Я зашел в какой-то универсам, опять таки удивляя всех
своим внешним видом. Купил себе длинный плащ, хотя даже холодный
ноябрьский ветер меня не беспокоил, и побрел к трамвайной остановке.
Отсюда до новой квартиры ехать было далековато, но выбора не было. В
трясском трамвае я объехал пол города.
Мне почему-то вспомнился
заботливый и понимающий взгляд Себастьяна, и я невольно поежился. Он
наверное переживает. Хотя бы как учитель. Ржавый кусок вымышленной
железяки внутри снова вцепился в живую бьющуюся плоть.
- Дима,
почему ты не пришел вчера, - с порога накинулся на меня хмурый Себ, -
Где ты был? Почему не предупредил? Я же волновался! И что на тебе? -
округлил глаза он, когда я скинул с себя плащ, - Говори, блин! Чем... Ты
чем занимался сегодня ночью?
- Если захочешь, можешь тоже трахнуть
меня, мне уже плевать, - я подошел к кровати и свернулся на ней
калачиком. К горлу подступил комок, - Или иди расскажи матери. Расскажи
что я пью, курю, ругаюсь матом, употребляю наркотики, за деньги трахаюсь
со старыми олигархами. Иди, расскажи, сука! Давай! Что тебя
останавливает? Ты же такой правильный ублюдок! Ну, что стоишь, бля?
Он
опешил от такого напора. Казалось, он сейчас меня ударит, но Себ
неожиданно обнял меня и с силой прижал к себе. Я конвульсивно дергался,
бил руками по простыни и по его голым плечам. Из глаз текли слезы, слезы
обиды и одиночества. Он сгреб меня в охапку и сильно-сильно прижал. С
его губ срывались успокаивающие ласковые слова. Такого я не ожидал
совсем.
Мне стало жгуче стыдно перед ним. За все. За каждый выпитый
грамм, за каждый шприц и дорожку, за каждого клиента. За каждый свой
шаг. Этот человек вдруг стал таким близким, таким... Почти как Влад. И
даже ближе. Ведь кто может быть ближе, чем человек, ничего обо мне не
знающий? Острая ржавая железяка внутри отступила, дав действительно
сильно разрыдаться. Я морально опустошался, очищая сознание от всего что
произошло вчера. Стало спокойно и тепло. И почти не больно.
Я
открыл глаза. Пустота. Как же она спасает от одиночества. Она - весь
мир. А никто не может чувствовать себя одиноким, являясь частью мира,
когда мир внутри, мир снаружи и он сам чувствует себя миром.
Меланхолическая пустота. Чистое сознание. Я свободен от всего. Я
свободен от всего. Я свободен от...
Да нифига я не свободен! Еще столько надо сделать, чтобы добиться этой самой свободы. Еще столько... столько осознать.
Апатично
расслабленное тело не мое. Оно ничье. Оно не тело. Оно - пустота. Все -
пустота. А я лишь пустое чистое сознание. Меня нет, вас нет, но я есть.
А вас все равно нет. Только чистое сознание, абсолютная энергия. И
пустота. Свобода в пустоте.
И не надо ни от чего освобождаться. Ведь
если ничего нет, то я свободен? Абсолютно. Я - лишь сгусток энергии,
лишь сознание. Ни чувств, ни мыслей, ни физических потребностей. Только
эта бегущая строчка слов, состоящих из букв и строящихся в предложения.
Бегущая из ниоткуда в никуда. Бегущая нигде и никак. Буквально стоящая
на месте. И ее нет. Она придумана мной. Но она есть в моем сознании,
значит есть в пустоте. А в пустоте нет ничего, кроме меня - сгустка
энергии, значит и ее нет. И все.
Я чистый, я белый. Невидимый,
неслышимый, неощущаемый. Я даже сам не верю, что я есть в пустоте, но
кроме пустоты нет ничего. А я есть. Значит или я в пустоте, или она во
мне. Значит... Мы вдвоем, вместе. Я и пустота. Романтика...
Когда
я пришел в себя, я понял что потерял счет времени. Я был без понятия:
прошло несколько секунд или много часов. Или может даже целый день?
Рядом со мной было что-то теплое, что-то что начало возвращать чувства.
Но я впустил в сердце эту ржавую спицу апатии. Нет чувств. Нет эмоций.
Нет боли и больше не будет. Никогда.
Я посмотрел вправо. Обычно, я
для этого чуть поворачивал голову и скашивал вправо глаза. Но сейчас я
просто развернул голову на пол оборота. Рядом со мной сидел Себастьян.
Он поднял голову и посмотрел мне в глаза. По ним я мог бы прочитать все.
Раньше. Но не сейчас. Сначала мне показалось, что у него взгляд такой,
будто я психически нездоров и он должен меня успокаивать, но после
этого... это мог быть только страх. Эмоции я читал с трудом, но его
глаза были полны какого-то благоговейного страха, будто он только что
увидел... ну не знаю, дьявола например. Я почувствовал, как он напрягся.
Я
отвернул голову. Смотреть больше не хотелось, и глаза закрылись сами
собой. Стало противно. Люди такие беспомощные, особенно когда хотят
помочь кому-то. Они такие жалкие.
- Со мной все в порядке, - сказал
я. Голос был каким-то металлическим, будто голос не живого человека, а
трупа. Но мне было уже плевать, - я ухожу.
Я стал собирать вещи. Я
никуда не торопился, но это получалось невероятно быстро. Затем я достал
из шкафа какую-то одежду, наверняка Себастьяна, и положил на стул.
Медленно стягивая чулки и платье, я не думал. Просто не думал ни о чем.
Раньше такое редко получалось. Затем я одел клетчатую рубашку, прямого
покроя брюки. Натянул купленный сегодня плащ. Достал из кармана деньги.
- Это за ночлег, за неделю. И за одежду. Прощай.
Сумка
на плече болталась, когда я шел к двери. Медленно, чеканя шаг.
Себастьян сидел, не двигаясь. Даже ничего не сказал. Я вдруг
почувствовал, что вокруг меня действительно пустота. Вакуум. А люди лишь
эфемерные фантазии моего больного воображения. И я сам своя фантазия. Я
ничтожество, несуществующее ничтожество, а мир - лишь материальное
воплощение несуществующих мыслей несуществующего сознания. Я открыл
дверь, и видимо этот звук вывел Себа из состояния оцепенения.
- Стой! Куда ты? Объясни мне все! - он подлетел сзади и схватил меня за руку.
- Куда нибудь, - апатично ответил я.
- Почему? Что с тобой случилось? Кто ты вообще? - он встряхнул меня за плечи.
- Я Дима Кузнецов. Я уже говорил. Отпусти, - так же медленно сказал я, но не высвобождал руку.
-
Да нет. Пожалуйста, перестань. Я действительно за тебя волновался. Я
звонил твоей матери. Мне-то ты можешь верить? Скажи, что с тобой
происходит на самом деле.
- Я... не знаю, - я осел на пол. Пустота давила изнутри, в сердце вечным двигателем вертелся ржавый металл.
Терять всегда больно.
Знаете,
иногда теряешь вещь совсем незначительную - расческу там или даже
просто рублевую монетку, а все равно обидно. Нет, вещь конечно сама по
себе может быть дешева, бесполезна, не нужна, но... знаете, даже сам
факт потери в таком случае причиняет боль, хотя ее мы и не замечаем.
А
когда теряешь что-то... или даже кого-то, кто имеет для тебя невероятно
большую цену... Когда теряешь самого близкого для тебя человека...
Кроме которого у тебя нет даже друзей... Тогда реальная боль, боль
имеющая плотность, боль раненого зверя, который не смог защитить своих
детей, тогда именно такая боль разрывает изнутри. На части.
И уже нет
возможности спастись. Вы уже ничего не решаете. Вы просто пульсирующий
комок боли. И все твое существование превращается в боль. И тогда уже ты
сам аплодируешь величественному театру боли. Это невероятно.
Иногда
боль показывается во всем своем прекрасном величии сразу, а иной раз
она, подобно вину, раскрывает свой неповторимый букет постепенно, пока
ты в томительном ожидании ищешь ее главную ноту.
И слово какое
прекрасное - боль. Такое звонкое, острое и одновременно тягучее и
тяжелое. И знаете, всего лишь одно слово может выразить состояние всего
мира. Больно ребенку - вытаскивают занозу. Больно и юноше - безответная
любовь терзает и не дает спокойствия. И взрослый, вполне состоявшийся
человек испытывает боль - да, у него есть деньги, жена, многие другие
блага, но все таки он мечтал не о такой жизни. И даже старец испытывает
боль, от того что потратил свои молодые годы на место в обществе, а не
на мечту.
Больно и мне...
- А как же школа? - произнес я, проснувшись.
- А что, без нас не обойдется? - меланхолично ответил он, отхлебывая кофе.
- Сколько времени? - я поднял голову с подушки. Все тело, каждая мышца и связка, каждый нерв, все отдалось ноющей болью.
- Достаточно, - он поставил чашку на стол и, подойдя к кровати, сел рядом, - Все нормально?
- Ну да, - я отвернулся, "заинтересовавшись" узором на стене.
-
Послушай. Я хотел извиниться, - он поймал мой удивленный взгляд, но
продолжил, - за то, как повел себя утром. Я не знаю ни как ты жил, ни
кто ты, ни... Я ничего о тебе не знаю! Поэтому...
- Все нормально.
Правда, - я посмотрел на него снизу вверх, пытаясь изо всех сил придать
уверенность своему взгляду, - Не волнуйся. Я сегодня же уеду.
- Нет! Ну то есть... Я хочу чтобы ты остался. К тому же идти-то тебе особо некуда...
Я
пожал плечами и навалился на подушку.Идти было действительно некуда.
Жить один я бы не смог, хотя моих материальных средств хватило бы
надолго снять квартиру и жить припеваюче. Но я так не могу.
Сумерки
заволакивали прозрачной темнотой закоулки парка, который был у нас под
окнами. Судя по всему сейчас около пяти вечера... Хм...
- Так ты не был сегодня в школе?
- Нет. Я не работаю по суботам, - пробурчал он, уткнувшись носом в газету, - а ты вот прогулял школу!
- В первый раз? А, ну да. Я же здесь всего неделю, как же я забыл, - скаркастически ответил я, вставая с постели.
Первый
раз в жизни захотелось сдохнуть. Как же все в жизни глупо выходит.
Просто до невозможности. Вот хотя бы утопиться. А что, идея неплоха.
Только... нафиг?
- Ужинать будешь?
- Как будто ты что-то приготовил. Сходи пока в магазин.
- Я уже сходил. Думаешь, я весь день над тобой сидел?
- Я что-нибудь приготовлю, только позже.
Нет,
ну как будто я сюда домохозяйкой нанимался. Или женился на нем. Или в
рабство продался. То-то так странно поглядывают на меня его соседи.
- Кстати, ты не будешь против небольшой перестановки в своей квартире?
- Хм... В честь чего это? Даже если ты передвинешь стол, кровать больше не станет.
-
Да просто... у меня есть деньги, - он посмотрел на меня, как на
последнего идиота, - я решил - может хотя бы диван купить? А то неудобно
как-то...
- Делай что хочешь, - он спрятал взгляд за огромными газетными листами.
- Значит решено.
- Скажи сегодня в школе, что я заболел. Ногу там сломал или сотрясение мозга получил. Мне там надоело.
- И что, ты собрался до следующего года тут сидеть?
-
Следующий год, чтобы ты знал, через полтора месяца. И - да, именно так.
Я не хочу сидеть по шесть-семь часов в день с этими идиотами, которые
не отличают искусства от порнушки.
- И как же ты это проверил? Ну да
ладно. Я скажу что у тебя... ангина, да. Но вечером ты мне все
расскажешь, а завтра предоставишь всем чудесное исцеление. Мне сейчас
некогда, пока.
- Пока, - бросил я через плечо и начал одеваться.
Во-первых
надо сходить за каталогом мебели. Деньги куда-то деть надо, так почему
бы не порадовать Себа? Во-вторых, надо купить еды. В-третьих, надо
позвонить Владу. Как хочется поставить это на первый пункт, но гордость
не позволяет. После трогательного объяснения надо приготовить обед. Это
в-четвертых. А в-пятых, надо съездить в "Вилли-сэнт", забрать свою
одежду. И уволиться. Даже если мы помиримся с Владом, я туда больше не
приду ни за что.
- Влад, послушай не бросай трубку... Я хочу с тобой поговорить, прошу тебя!
- Говори. Только быстрее.
- Ты не правильно все понял. Я не спал с Себом!
- С Себом? Именно так в вашей школе принято называть учителей? Ну теперь-то я все понял правильно, пока.
- Да стой ты! Я просто поругался с матерью...
- И поэтому живешь у своего учителя? Не смеши. Пока-пока, и не звони больше. Я все отлично понял.
Короткие
гудки... Как обидно. Снова. Главное не заплакать. Плакать нельзя.
Нельзя. Нельзя. Слезы неприятно жгли глаза, захотелось завопить, или
хотя бы провыть что-нибудь, что успокоило бы. Но такого нет. Совсем нет.
Я
выбежал из дома. За углом находится аптека, я точно это знаю. А рядом в
подвальчике алкогольный магазинчик. Успокоительное и водки. Или их
нельзя смешивать? Да плевать уже! Дойдя до конца дома, я понял, что бегу
в одних домашних шлепанцах и легкой рубашке. Ну хотя бы в брюках...
Да,
купить что-то в аптеке намного сложнее, чем "алкоголь или сигареты,
которые не продают лицам до 18 лет". Зато водку мне сразу продали.
Толстый мужик хитро улыбался, отдавая мне на сдачу с новенькой хрустящей
купюры засаленые и до крайней степени истрепанные бумажки. Даже для
приличия не спросил, сколько мне лет... Тем лучше.
Я вышел и уже шел в
сторону дома, как меня кто-то окликнул. Я оглянулся и увидел...
собственную мать. Только не это! Со всей дури я ринулся в арку, пробежал
два дома и через черный вход забежал в подъезд. Этого мне еще не
хватало!
- И снова напиваемся? Я не для этого отмазывал тебя в школе.
- Себ, перестань, - я достал еще один стакан, - присоединяйся. Или у тебя в жизни все настолько гладко, что тебе это не нужно?
- Отстань. Чтобы я напивался со своим учеником? - он ухмыльнулся и забрал у меня бутылку, - А водочка-то хорошая.
- Ну так давай? Или что, буянить будешь? - я усмехнулся. Напиваться с учителем? Такого даже я себе никогда не позволял!
- Нет. И вообще, с сегодняшнего дня - сухой закон. Хотя... черт с ним, с завтрешнего.
-
Ну вот и отлично, садись. Кстати, ты ведь теперь знаешь, где я работал?
- на его лице сначала выразилось отвращение, но видно он сразу взял
себя в руки.
- Полагаю, знаю. Может расскажешь подробнее?
- Потом.
Просто у меня есть деньги, и я хотел бы спросить - как ты смотришь на
то, чтобы я жил у тебя и за это платил тебе деньги. Ну как бы снимал
часть квартиры?
- Живи тут бесплатно. С тобой хоть не скучно, - он
сел на стул, стоявший рядом, и налил себе в стакан прозрачной, но очень
крепкой жидкости.
- Не, так неинтересно... А что, без меня скучно чтоли?
- Ну вообще... да. За то время, что я работаю в школе, ты единственное интересное происшествие.
-
Судя по всему ты там недавно работаешь. Или просто у вас никто не
взрывал петарды в кабинете химии и не наливал в поилку животным
портвейн.
- Да уж... Ты прав. Причем и с первым, и со вторым. Я
только с этого года там, - он покрутил стакан в руках и залпом допил
оставшуюся четверть стакана.
- У... Ну это все объясняет.
Повисла
молчаливая пауза. Я налил себе еще из полупустой бутылки, а он так и
крутил в руках стакан, рассматривая прозрачные грани. Говорить было
больше не о чем. Он со звоном опустил стакан на стол и уже начал
вставать, как у меня не ожиданно возник вопрос.
- А как ты жил до
этого? - он посмотрел на меня каким-то странным взглядом, - Ну то
есть... почему ты пошел работать в школу? И почему ты живешь один? И
почему ты...
- Тебя это действительно интересует? - он сел обратно и налил себе еще водки.
- Вообще то да. Иначе бы я не спрашивал.
-
Ну... тогда ладно. Ты будешь первым человеком, не считая меня, который
знает всю мою жизнь. Если будет скучно - скажи. Не обижусь.
- Слушай, дай сигарету. От воспоминаний даже покурить захотелось.
- Да уж, такое вспоминать... Я бы от одних лишь таких воспоминаний повесился... - я протянул ему пачку.
Абсолютно
пустая бутылка лежала рядом со мной на полу. Комната уже была наполнена
дымом от нескольких сигарет, выкуренных мной. Вот так? Как же у тебя
все сложно...
- И ты до сих пор ее любишь?
- Да, - ты выпустил густую струю дыма и закашлялся.
- Такую скотину? Прости, но другого мнения о ней у меня не сложится.
- Такую скотину...
-
Знаешь, я тоже люблю одного человека. И он тоже со мной поступил очень
нехорошо. Точнее, он наказал меня за то что я не делал. Он просто не
понял...
- Тебе наверное очень больно... А когда это случилось?
- Вчера... Знаешь, я наверное сделаю то, в чем он меня подозревает. Когда-нибудь...
Автор: Solnetta aka Hellish Yaoi
Бета: в активном поиске (писать на [email protected])
Фэндом: отсутствует. Ориджинал.
Рейтинг: R
Жанр: слэш
Размер: макси.
Состояние: в процессе.
Дисклеймер: все персонажи и сюжет принадлежат автору.
Саммари: о жизни несчастного учителя-педофила, его нерадивого ученика - пьяницы и наркомана, если не сказать больше, и о парне этого самого ученика. Ну и конечно же о любви. Большой и грязной (с)
Предупреждение: AU, OOC, употребление наркотиков, мат, рукоприкладство, педофилия и прочие прелести жизни.
Размещение: только с этой шапкой. Обязательно ссылку автору (писать на [email protected]).
От автора: история навеяна педофилическими >.> мыслями, бессонными ночами и тоннами сигарет. Не ждите от нее большего. Хотя...
Введение
(Себастьян)
И вот, сегодня снова мой День Рождения. Двадцать восьмой. Прошло
двадцать восемь лет моей никудшной жизни. И все, чего я добился -
всеобщее презрение и ненависть. Ну и еще работа учителем в школе
впридачу. Смешно?
Я с детства был эгоистом. Мое слово не весило и гроша. Я старался только
ради собственной выгоды.Да, конечно с какой-то стороны я был прав. Так
жить намного проще и интереснее. У тебя все есть, ты ни от кого не
зависишь, ты никому не должен... но... Всегда это "но" мешает
повествованию, ведь так? Что я там говорил? О прелестях существования в
качестве скотины? Так вот, несмотря ни на что я был несчастен. Только до
последнего времени я этого не понимал.
Пятнадцать лет назад мои родители погибли. Я не буду говорить как.
История слишком трагична, а я ни в коем случае не хочу, чтобы вы плакали
в этом месте моего рассказа. Сначала стало пусто. Будто перестало
биться сердце. Я перестал существовать... на неделю. Мне вполне хватило
этого времени, чтобы понять все прелести моего положения. Я переехал к
деду. По сравнению с тем, насколько были обеспечены мои родители, дед
был миллионером. Да в принципе даже не сравнивая с ними он им был. Я
попал в царство денег и вседозволенности... А мне было всего тринадцать.
Нет, я не скажу, что до этого никогда не пробывал алкоголь или ничего
не употреблял, но теперь же мне открылись все земные блага. Или не все? Я
не понмал тогда, но я на тот момент не имел ничего... так же как
сейчас. Что могут хорошего сделать с человеком алкоголь, деньги,
отсутствие внимания и любви? Ничего хорошего, правильно. Я был в центре
внимания, но был одинок.
В шестнадцать я уехал от деда. я получил от него довольно крупную сумму и
мне вполне хватило ее чтобы купить себе небольшую, но уютную квартирку,
машину и иметь средства на жизнь. Я думал пойти учиться. Думал,
думал... Я не сдал экзамены ни в одно нормальное учебное заведение, и в
итоге лишь за крупную взятку поступил в университет. Имея всего 9
классов образования все-таки можно получить все что хочешь. Естественно я
не учился и потратил все оставшиеся деньги на взятки учителям. Нет, я
конечно что-то знал, но... И снова "но", ведь так? В общем не до этого
мне было. За 4 года учебы я потратил все оставшиеся деньги. Я встречался
наверное со всеми девушками в универе. Ну с симпатичными конечно,
остальных я за девушек не считал. Я ни разу не работал. Даже не раздавал
листовки, не говоря о чем-то более стоящем.
К концу моего обучения в живых из родственниов у меня никого не
осталось. Ну, не считая тети в Саратове и троюродной тридцатилетней
бабушки из Америки. Я продал свою квартиру и купил еще более маленькую -
в ней были только смежная с комнатой кухня и туалет за тонкой
деревянной стенкой. Стол, кровать, два стула, плитка. И шкаф в углу,
невероятно ободранный и скрипящий. В общем, потратив всю свою юность на
развлечения я ни разу не задумался, как буду жить дальше.
Мне ничего не оставалось делать, кроме как пойти работать. Но каждый
раз, когда на собеседовании говорили по поводу моего внешнего вида или
тона моего голоса, я просто хамил им и уходил. Так прошел еще год. Тогда
я сел писать книгу. Не то чтобы у меня было много фантазии, или я был
особо грамотным... Просто как то надо было зарабатывать. Еще через год
мою первую книгу издали. Я думал, это успех. Вокруг меня снова были
толпы девушек, деньги... Я снова начал считать что я счастлив. Я написал
еще три книги, но когда мне исполнилось двадцать пять, я снова все
бросил. У меня было достаточно денег, и работа стала обузой.
Я начал жить как прежде - не думая о будущем, не вспоминая прошлое. У
меня не было друзей, я никого не любил, ни о чем не жалел. Я делал что
хочу, говорил что думаю. Мне было плевать на всех и на все. И знаете,
сейчас снова будет это противное "но". Хотя так не планировалось, но я
влюбился. Я и представить не мог что так бывает, но я полюбил
шестнадцатилетнюю девчонку! Давайте же, смейтесь...
Около года мы встречались. Естественно все были против нас. Ее подруги и
родители говорили, что я извращенец и педофил. Мои старые приятели и
коллеги называли ее глупой малолеткой. Даже закон был против. Но нам
было плевать. Когда ей исполнилось семнадцать, она смогла уговорить
родителей и мы поженились. Представьте - я женат! Мало того что влюблен
до потери памяти, так еще и женат! Мы купили новую квартиру, хотя свою
старую я почему-то не продал, купили ей машину. Она тратила мои деньги
на одежду, украшения. Я позволял ей это. Мы обедали в самых дорогих
ресторанах. Я был счастлив, что она есть у меня... а она наверное была
счастлива, что у нее есть мои деньги. Я где-то глубоко в подсознании это
понимал, но все равно ее любил.
А сейчас я один. Учитель в школе! Еще смешнее, чем все до этого...
Просто однажды ей все это надоело. Точнее не все, а я. Я ей был не
нужен. Квартира была записана на нее, деньги с моего счета в банке она
могла снять в любой момент... В общем однажды я просто пошел в магазин, а
когда вернулся она упела поменять замки, перевести все мои деньги на
свой счет и достать документы на развод. Вот так в момент рушится
счастье. Это было около семи месяцев назад.
Мне было абсолютно некому помочь. Без денег я был нкому не нужен. Я
приехал в свою старую квартиру. Покрытые толстым слоем пыли коврики,
несколько лет назад купленный шкаф, кровать... Больше у меня не было
ничего. Я снова никуда не смог устроиться. Последним местом оставалась
школа. Я вот уже пол года живу, считая копейки, и пропиваю их, чтобы
чем-то забить пустоту. Итак, меня зовут Себастьян Маркович, учитель
физики в средних классах и классный руководитель 8Б. Смейтесь, я
разрешаю.
Глава1
Глава 1.
Утро добрым не бывает. Особенно утро после проведенного в одиночестве
дня рождения. И знаете, мне еще повезло. Если бы я родился не в начале
ноября, а например в апреле... Не-е, с такой похмелуги на уроки я бы
точно не пошел. Я бы...
Еще через пол часа я открыл глаза. Знаете, так бывает - проснешься и
лежишь, даже не то что не вставая, а не открывая глаз. Подушка была
твердой, кровать - тесной, про холодное одеяло я вообще молчу. Или...
та-а-ак, стоп. Где мое одеяло? Мысли медленно блуждали в голове. Я
подумал о каждой мелочи, глупо пялясь в стену. И вообще, что за дурацкая
привычка спать, уткнувшись носом в стену, и почему на этой самой стене
такие дурацкие обои?
Я развернулся на другой бок, почувствовав в кровати что-то очень теплое.
Сначала я подумал что это одеяло, но потом, посмотрев на "это"...
Нет, ну это совсем верх нахальства. Что за придурок лежит укутанный в
мое одеяло? Слышишь, одеяло на базу... э... Что за придурок?! Кто это
вообще? Я моргнул. Еще раз. Протер глаза. Рядом, развалившись на
половину кровати лежал какой-то парень, обнимая мою подушку.
Еще немного проснувшись я смог осмотреть комнату. Нет, комната-то
несомненно была моя... На полу в углу нестиранные вещи, бутылки на
небольшом столике... И почему-то открыта дверь.
Я перевалился через этого парня, на что тот недовольно буркнул, и,
пошатываясь, подошел к "кухне". Точнее к столу, стулу, раковине и
маленькой плитке. Ну и еще холодильнику. Проверив пять бутылок из под
пива, я обнаружил на дне последней остатки желанного напитка. Потом я
открыл кран. Холодная вода немного исправила мысли в голове.
Нет, ситуация конечно замечательная. Я все помню - как вчера пил, как
потом встал, как проклял создателей алкоголя, как проклял человечество.
Помню как я лег спать. Но откуда взялся этот, второй?
Я достал из холодильника пачку с сосисками и приложил ко лбу. В голове
возникали самые невероятные подозрения, и, стараясь их опередить, я
подошел к парню. Точнее к кровати с телом парня. Или... девушки? Нет,
это не может быть девушка... хотя...
Я нагло потянул одеяло на себя. Завернувшись в него, я начал
рассматривать тело. Это все-таки парень, хех. Голый. Нет, ну не совсем
конечно. Майка, разорванная до половины груди и носок... Я рассмеялся.
Это был мальчишка, лет шестнадцати. Почему то это обстоятельство вызвало
дикий приступ даже не смеха - ржача.
Парень перевернулся на спину, разметав длинные темные волосы по подушке.
Кожа какого-то странного синеватого оттенка вся была в шрамах. Кое-где
были даже совсем свежие. Он по возрасту мог бы быть одним из моих
учеников.
Я тряхнул его за плечо. И еще разок. И еще пару раз, пока он наконец не
проснулся. Сначала он так же как и я оглядывался кругом, пытаясь
понять, что происходит.
- Ну и кто ты?
Он скривился, пытаясь наверное вспомнить, кто же он. Я встал, достал
стакан и налил ему из-под крана воды. Это обстоятельство его достаточно
обрадовало. Когда парень, а точнее было бы сказать мальчишка, наконец
заговорил, сильно пахнуло перегаром.
- Я сейчас принесу тебе еще. А напиваться в таком возрасте вредно.
- Да пошел ты... - мальчишка встал и подошел к валявшимся на полу черным
джинсам, футболке и трусах. Я думал, что он оденется и уйдет, но он
всего лишь достал из кармана джинс пачку сигарет, выудил откуда-то
зажигалку и закурил.
- Курить иди на балкон, придурок.
- Отвяжись. Где я?
Я налил воды, но возмущенный таким отношением к себе, просто поставил стакан на стол.
- Мне повторить мой вопрос?
- Не маловат ты так разговаривать? Ты приперся ко мне в квартиру, раскидал тут свои шмотки и еще на что-то претендуешь!
- Бля. Скажи, кто меня сюда привел. Вопрос понятен? - пацаненок
оскалился и стал похож на дикого зверя. Хотя такому образу, наверное,
сбособствовали и его внешность, и его характер.
- А я знаю? Я проснулся только. Чтобы помнить, пить мень...
- Заткнись, голова болит от тебя... - в этом чувстве я его понял. Он
просидел еще минут десять, скурив около пяти сигарет. Пепел он стряхивал
прямо на пол, но его это не сильно беспокоило. Затем он оделся, взял
стакан, и, чертыхнувшись, вылил его содержимое себе на голову.
Когда он захлопнул за собой дверь, я обругал его, и открыл окно. Да, утро добрым не бывает.
В моей жизни давно уже не было ничего интересного. Дом - работа. Работа -
дом. Без происшествий. Странно, еще лет пять назад я думал что буду
таким только в сорок пять - пятьдесят лет... Как быстро летит время.
Особенно по сравнению с нашими ожиданиями.
Блин, а жизнь так хорошо начиналась. Деньги, девушки, любовь... Нет, не любовь. Но вы поняли о чем я хотел сказать. А сейчас...
Мне даже самому себе стыдно признаться, как я живу. В кармане жалкие
копейки. В холодильнике крысы вещаются дружной братией. Про личную жизнь
вообще молчу... Даже как-то странно.
Еще когда меня бросила жена, я подумал... точнее я поверил в свои
мысли... это просто не может происходить со мной. С кем угодно, но не со
мной! Реальность казалось какой-то эфемерной, люди - нереальными, жизнь
- бесплотной. Смешно.
Про такого, как я теперешний,еще год назад я сам бы сказал - старый
неудачник. Самокритично. Но правда. Хотя я не старый, а удача мне
улыбалась всю жизнь... до того момента.
Вот и сейчас, с утра пораньше, я иду в магазин за бутылкой. Смешно до боли.
Неудачник. Горько и позорно.
Нет ничего скушнее осенних каникул, когда сидишь со стопкой лабораторных
работ за старым, шатающимся столом, и очень-очень хочется лета.
Какая-то ностальгия даже... лето, короткие шорты, пачка тонких дамских
сигарет... А она сидит с тобой в лодке, только напротив, касаясь босыми
ногами твоих щиколоток. И так щекотно от ее поцелуев, и дышишь будто
июльским светом...
Воспоминания накатились болезненной волной. И почему-то не стыдно стало
за слезы, вторившие дождю за окном. И даже появилось желание поскорее
покончить с этими ученическими тетрадями и выйти из дома в промозглый
ноябрьский день.
Рука потянулась в стакану с колой. Захотелось засмеяться. Вдруг
почему-то стало невероятно легко, словно внутри не органы, а в голове не
мысли... только вакуум. Пустота. Но пустоту ничем не хочется заполнять.
Стремление к этой пустоте, желание успокоиться последние семь месяцев
терзало душу. И вот наконец...
Я достал бутылку дешевого виски и старый, со сколотым краем стакан. И я
будто снова почувствовал запах ее волос, словно снова прикоснулся к ее
коже... Пустота сразу исчезла. Стало больно, и горячая слеза, неприятно
щекотя, скатилась по щеке и упала на ровные клетки ученической тетради.
Больно и жгуче обидно.
Когда я вышел из подъезда, моросил дождь. Мелкие капли, падая, ударялись
о шелестящую поверхность куртки и разбивались. Мир стал каким-то целым
из-за этого дождя. И не было привычной отчужденности. Вот иду я, и я не
только тот, кто идет сейчас, опустив голову и обидчиво шаркая по
асфальту - я и то дерево, почти расставшееся со своей нарядной листвой, я
и кошка, спрятавшаяся под выступом балкона, я и земля, жадно
впитывающая в себя стуженую влагу. И та девочка, согнувшаясь под зонтом
ярко-розового цвета, она ведь тоже сейчас не просто девочка. Она - мир. И
я - мир. И вместе мы тоже мир, вместе с деревом, кошкой, землей. Мы мир
даже вместе с миром...
- О, Себастьян Маркович, Вас-то я и искала! - улыбающееся розовое лицо
полноватой Натальи Викторовны, директора нашей школы, вызывало
отвращение. Она вся была какая-то сальная и сытая, даже противно.
- Что-то случилось? - вежливый холодный тон. Как же я его ненавидел. Мне
всегда казалось, что лучше обматерить, чем говорить вот так - сухо и по
делу.
- Просто к вам в класс пришел новый мальчик, - она снова улыбнулась.
Нет, ну конечно же мальчик. Как же еще называть здоровых
пятнадцатилетних бугаев? - Такой милый кстати! Я отправила его в ваш
класс, потому что у вас и так одни девушки, смущают вас наверное, -
нет-нет, что вы. Конецно-же меня не смущают прыгающие вокруг меня вырезы
декольте и короткие юбочки. Всего-то двадцать одна девочка, ага.
-Он сегодня придет? - снова перешел я к делу. Настроение было
препоганейшее, ведь умеют же так своим противным голосом портить утро.
- Да, к третьему уроку. Если не ошибаюсь, то первым уроком у вас классный час, заодно сообщите своему коллективу.
Директорша развернулась на каблуках и пошла дальше по коридору. Хотелось
ответить ей что-нибудь, но я сдержался. Достав из шкафчика в
учительской классный журнал, я решил с утра пораньше засесть за его
заполнением. Скоро заканчивался триместр, и надо было выставлять
оценки...
Класс порадовал меня приятной тишиной и свежестью. Никаких нахальных
теток, семилетних детей, визжащих и носящихся под ногами. Даже цветы в
горшках политы. Вот что значит каникулы.
Когда я встретил в коридоре этого парня, то я не сразу признал в нем
старого знакомого, а тем более нового ученика. Да и парня-то я сначала
не увидел. Только басовитый, но все же еще мальчишеский голос выдавал
пол подростка.
Это существо было в черно-сером свитере с высоким горлом, узких джинсах и
беленьких почти девчачьих кедиках. Длинные волосы были забраны какой-то
заколкой в пучок на затылке, тонкие дужки очков и чуть сверкающие в
полумраке коридора стеклышки... Завораживающее зрелище. В руках у него
были тетрадки, которые он умиляюще прижимал к груди. И даже то, что он
был чуть выше меня, не делало его менее очаровательных. Прямо ангел,
хех.
Мы около минуты стояли и молча разглядывали друг друга, после того как я
к нему повернулся. Он конечно же сразу меня узнал, но я понял что это
мой постпраздничный гость только через несколько секунд. Надо же было
так перевоплотиться...
- Какие люди, - буркнул я мальчику, - ну здаствуй...
- Э... - многословностью он явно не отличался, - я...
- Да знаю я. Теперь то ты мне, надеюсь, скажешь, как тебя зовут?
Парень поднял бровь и ухмыльнулся:
- Дима я. Кузнецов.
- Очень приятно, - сухо сказал я, - мое имя тебе наверное уже сказали.
- Э... Да.
- Пойдем, сейчас как раз мой урок. Я покажу тебе где кабинет физики.
- ...спасибо дети, урок окончен. Дима, задержись ненадолго.
В коридор выбежали шумными стайками девочки, четыре парня, не считая Димы, тоже выпихнулись в коридор.
- Если вы по поводу документов, то я все принес и передал Надежде Викторовне...
- Во-первых, не Надежде, а Наталье, а во-вторых я не из-за документов. Я
по поводу твоего поведения несколько дней назад в моей квартире, - я
замолчал. Праень явно смутился. Очаровательный девичий румянец выступил у
него на щеках, - Я собираюсь сегодня пойти к тебе домой поговорить с
твоим отцом.
Мальчик закусил губу и оступил назад, будто у собирался его ударить. Эта
реакция невероятно меня поразила. Мне показалось, что я сказал что-то
лишнее.
- Я. Живу. С матерью, - сказал он, четко разделяя слова и чеканя каждую букву.
- Извини, я не знал... Но тогда мне прийдется поговорить с ней. Я не позволю чтобы мои ученики так себя вели.
- Да, конечно, - он посмотрел на меня огромными серыми глазами. Зрачки
были большие. И глаза у него блестели, как у психопата. Только потом я
понял, что это было.
Еще два урока я просидел как на иголках. Что-то не давало мне покоя.
Седьмым уроком у меня класса не было, но у моих учеников был английский.
По поводу похода к родителям Кузнецова я начал сомневаться, но отступать
от намеченого не хотелось. Его поведение не давало мне покоя.Вот
действительно странный мальчишка. Первый день в моем классе, а уже
доставляет столько хлопот!
В конце седьмого урока я подошел к кабинету английского языка. За дверью
громко что-то рассказывала по-английски Варя. В классе стоял гам. Я
вспомнил свою учительницу по английскому, которая за малейший
посторонний звук отправляла к директору, и невольно улыбнулся.
Над ухом противно прозвенел звонок и дверь класса тут же распахнулась.
Девчонки весело щебетали, выходя из класса, ласково со мной здоровались,
улыбались... Кокетки малолетние, тоже мне. Дима из класса не вышел. Я
постоял, прислонившись к стене, еще пару минут и, постучавшись, зашел.
На мой воспрос Людмила Геннадьевна ответила, что Димы сегодня на уроке и
не было. Рассказала, что про него ей сказали девочки. Всем он конечно
очень понравился, но у меня было не очень много времени все это
выслушивать.
Я снова взял в учительской журнал и начал быстро пролистывать его.
Где-то здесь были адреса учеников. А, ну вот оно. Пробежав глазами по
списку, я сразу узнал, что Дима живет на соседней улице, паралельной
моей. Я сразу же закрыл журнал и выскочил из кабинета.
Сбегая по лестнице, я подумал, что глупо вот так являться. Мало ли что
могло случится. И вообще, я не знаю что происходит и них в семье... Но
какое-то странное чувство кололо и не давало покоя.
Диму я встретил еще во дворе школы. Он сидел прямо на земле и курил.
Почему-то легче не стало. На его приветствие и расплывшуюсь улыбку я
отреагировал тоже как-то остро.
Он встал, и тут я понял, что случилось. Мальчишка снова пьян. Вон его
как шатает! Я взял его под руку и потащил знакомой дорогой. Он нес
какой-то бред про то, какая красивая у меня куртка и какой я хороший
учитель. Мне захотелось влепить этому малолетке увесистую пощечину, но
отношения между учителем и учеником этого не позволяли.
Он жил в самом обычном доме. Лифт не работал, на каждом этаже по одной
лампочке, а где-то и вовсе не было, в лестничных пролетах стоят
истрепаные клресла, пепельницы из консервных баночек. Все как обычно.
Где-то на четвертом этаже он споткнулся, и скатился на целый пролет
вниз. Казалось это его нисколько не огорчило, но только встать
самостоятельно он не мог и сидел, глупо хихикая. Я поднял его и частично
отряхнул, но он сказал, что не может идти. И действительно, стоял он
только потому, что я прислонил его к стене и придерживал.
И это он всего первый день в моем классе. Ох и намаюсь я с таким.
Я поднял его на руки и, пронеся на этаж ваше посадил на стол. Закатав
штанину джинсины, я начал осматривать его ногу. Скорее всего просто
вывих. Ну и проблемный же он!
- Себастьян, - услышал я надтреснутый голос мальчишки.
- Маркович вообще-то, - я поднял на него глаза, но он не дал мне договорить еще нескольких замечаний.
Дима положил мне руки на плечи и коснулся губ скользящим поцелуем.
Сказать, что я остолбенел, значит ничего не сказать. Насколько же сильно
он пьян? Но подумать об этом мне не удалось. Он поцеловал меня еще раз,
более грубо, но я даже не оттолкнул его, такой был шок.
- Себастьян, - прошептал он мне а ухо сладким шепотом, да так, что у
меня даже в горле пересохло, - а давай ты не пойдешь ко мне домой? - он
облизнул мочку уха и слегка его прикусил, - если хочешь, я могу тебя за
это отблагодарить, - его руки недвусмысленно потянулись к моей ширинке.
Я вдруг вышел из забытья и, резко сдернув его со стола, потащил дальше вверх по замызганной лестнице.
Несколько минут спустя мне стало понятно, почему он не хотел чтобы я к
нему шел. С порога мать встретила его словами про пидристический
хвостик, буркнула что-то про его старшую сестру и уже попыталась
выпихнуть меня, сказав что не разрешает мальчику приводить друзей домой.
- Мам, это мой новый учитель, Себастьян Маркович, - негромко сказал
мальчик и прошмыгнул в какую-то дверь, успев мне подмигнуть из-за спины
матери.
- Ах, да... Ну вы проходите, - она явно смутилась такому повороту событий, - А что этот хулиган успел уже что-то натворить?
- Дело в том, что... - замялся я на пороге, - просто это случилось не в школе, и не знаю стоит ли вас этим тревожить...
Женщина молча закрыла за моей спиной дверь и провела меня в гостиную.
Комната была очень интересна. Диван и кресла с засаленой обивкой и
протертый ковер на полу сразу говорили о достатке семьи, но я не стал
обращать на это внимание. На стенах были скотчем приклеены пейзажи и
просто рисунки каких-то мультяшек, и я сразу подумал, что это нарисовал
Дима.
- Так что случилось?
- Просто на каникулах мы с Димой... э... случайно познакомились при не
очень благоприятных обстоятельствах... понимаете, он хамил мне и был...
пьян, - то что он проснулся после пьянки у меня в постели рассказывать
не хотелось, а вспомнив то, что было на лестнице, я даже покраснел.
Реакция его матери была еще более пугающей, чем все поступки ее сына.
Она начала кричать, сняла со стены узыкий почти как хлыст, ремень,
открыла дверь в ванную, где сейчас сидел Дима и которая почему-то была в
гостиной, и выволокла мальчика прямо за волосы. Он был в одних джинсах,
штинина закатана до колена, нога была заметно опухшей и покраснела.
- Да как ты посмел напиваться, скотина пидористическая! Это все твои
Эдик и Влад! Что, к сестре захотел? - она развернула парня, лежащего на
полу, голой спиной вверх и ударила по ней ремнем. На спине сразу же
выступил красный след. Я вскочил с дивана, - Тварь, с этими проблядскими
пидорасами общаешься! - мальчишка на полу уже перевернулся и хотел
встать, когда она хлестнула его ремнем по груди.
- А ну немедленно прекратите, что вы себе позволяете!
Мальчишка посмотрел на меня большими полными обиды глазами. Женщина
кричала, и замахнулась уже в третий раз, когда я схватил ее за руку.
Конец ремня рассек мальчику плечо.
- Перестаньте немедленно! - мать Димы меня не слушала и готова была
ударить меня самого, - Дима, возьми одежду, я на ночь забираю тебя к
себе, - я оттолкнул разъяренную, как медведь, женщину на диван и помог
Диме подняться.
Его мать меня поразила меня абсолютно. Она накинулась на меня,
вцепившись мне в плечо, и попыталась повалить меня на пол. Я отобрал у
нее ремень и схватил ее за руки.
- Да как ты смеешь семью позорить, мразь! Я тебе еще устрою! И всем своим гомосекам передай!
Она еще долго кричала, и ее было слышно даже из-за закрытой двери, и
даже когда мы спустились на пару этажей. Дима так и шел в одних джинсах,
с исполосованной кожей. С одного плеча текла по руке кровь. На другом
висела подростковая сумка. Ничего из одежды он не взял.
- Тебе холодно, смотри, синий уже весь! - я снял куртку и сунул ему.
- Я не чувствую холода. И боли. Я уже привык, - по щекам катились
прозрачные хрустальные слезы. Он опустил голову и заплакал, прижав к
груди мою куртку.
- Перестань. Да, она у тебя немного странная, но и ты ведь не подарок, -
я подошел ближе и обнял его. Он был совсем не холодным, и наверняка не
замерз, но все равно прижался ко мне.
- Спасибо, - прошептал он, и, накинув куртку, высвободился из моих объятий.
Дальше мы шли молча.
- Себа-ча-ан! - мне не нравилось, что он меня так называет восьмой раз
за вечер, но стоя за дверью ванной, намыленной с ног до головы я
возразить не мог, - а ты сосиски жареные или вареные любишь?
- Тебе-то какая разница? И к тому же, прекрати меня так обзывать и обращаться ко мне на ты.
- Ладно, Себа-чан. Значит жареные.
Когда я наконец вышел из ванной, мальчишка накрывал на стол. Это тоже меня удивило.
- А на ужин у нас сосиски и салат! - выпалил мальчик мне, как только я вышел,
Я хлопнул себя ладонью по лбу. Ну что за неугомонный мальчишка! Всюду ему лезть надо. удто я сам не могу приготовить ужин!
Как оказалось, приготовил он все довольно вкусно. Потом, поджав под себя
ноги, уселся на кровать, достал альбом и начал что-то быстро чиркать
карандашом. Честно говоря мне уже хотелось спать, но отвлекать его было
как-то лень.
Но спать лечь мне не удалось, даже после того, как мальчишка закончил
рисовать. Нет, он-то улегся, но... Спать вдвоем с учеником в одноместной
кровати? Под одним одеялом? Ну уж нет. Во-первых, это непедагогично,
во-вторых это противоречит моим моральным принципам, а в-третьих, мне
кажется, что он... извращенец. Нет, про детей так говорить конечно
нельзя, но...
- Себа-чан, а ты чего не ложишься спать?
- Куда? - выдохнул я. Еще немного, и я его точно придушу.
- На кровать, - серьезно ответил Дима, - Не на потолок же!
- Предлагаешь спасть с тобой?
- Предлагаю выключить свет, - буркнул он, отвернувшись к стене, - а на счет спать, так хоть с тараканами.
- Какой ты вежливый. Между прочим это моя кровать!
- Ну так ложись, блин.
Я недовольно выругался и встал. Выключив свет, я снял халат и подошел к
кровати. Дима лежал на краю и действительно там оставалось место для
второго человека. Я протиснулся к стене и развернулся к мальчику лицом.
На меня смотрели два серых чуть ли не светящихся глаза. Дима попытался
перевернуться на другой бок, но свалился с кровати.
- О чем я и говорил...
Но мальчишка улегя обратно, снова начиная сверлить во мне дырку своим
взглядом. Почему-то в голове начинали пояляться вопросы к этому
мальчику.
- Дим... Слушай, а где твой отец?
Он закрыл глаза. Его дыхание стало сбивчивым, тело напряглось.
- Он погиб. Он занимался очень важным и полезным делом. Когда мне было
тринадцать, мы остались одни, - голос мальчика дрожал, - Я не хочу об
этом говорить.
- А... Мне очень жаль. Когда мне самому было тринадцать, я лишился обоих родителей.
- И ты жил в приюте? - мальчик попробовал лечь на спину, но снова чуть не упав, ухватился за мою руку.
- Нет, я жил у деда. Хотя для меня было бы лучше, если б в приюте.
- Почему? - Дима, обнаглев вконец, просто-напросто прижался ко мне и
обнял меня. Я сделал вид, что это мероприятия против очереного падения и
не обратил внимание, - Он бил тебя?
- Нет. Просто у деда было много дене и вседозволенности. Если бы я жил в приюте, я бы не вырос такой скотиной. Вот и все.
- Скотиной? - он ухмыльнулся, - Слушай, а почему ты живешь один?
- Э... В смысле?
- Ну, у тебя же должна быть жена там... или хотя бы девушка... - мальчик смутился.
- Должна. Но я не хочу говорить об этом, так же как ты не хочешь говорить о своем отце. И прекрати обращаться ко мне на ты!
- Слушай, Себ. Мы спим в одной постели, а ты говоришь о каких-то формальностях! - усмехнулся Дима, - Спокойной ночи. Спи.
Я ничего не ответил. Что за малолетний придурок... Пф...
Когда я проснулся утром, мальчишка сидел на столе с бутылкойй в руке и
увлеченно обсуждал что-то по телефону. Присмотревшись, я увидел, что в
бутылке у него пиво. Вот так мальчишка. Растрепаные волосы мягкими
локонами лежали на плечах, и я снова невольно вспомнил медовый шелк ее
волос, вот так же ниспадавших на голые плечи.
- С утра значит напиваемся? - буркнул я, достав из холодильника бутылку пива, - Тогда я с тобой.
Дима наконец прекратил трепаться по телефону, слез со стола и сел на
кровать, поджав под себя ноги. Я подумал, что у нее были такие же
по-мальчишески острые коленки, и чертыхнулся. Нет, так нельзя. Она
совсем довела меня до сумасшествия.
- Себа-чан, а чего ты с утра такой хмурый?
Я молча сел рядом. Холодное пиво перед уроками, нет ничего лучше и
педагогичнее. Я снова взглянул на мальчишку, и мне чуть плохо не стало.
Такие же плечи, такие же запястья, такой же изгиб позвоночника... Нет,
надо определенно переключить мысли на что-нибудь другое.
- И что ты скажешь сегодня матери?
- В смысле?
- Ну, на счет вчерашнего...
- Да не пойду я туда больше. Мне надоело что меня называют гомосеком и говорят, что отправят к сестренке.
- В смысле? Что за сестренка?
- У меня старшая сестра в колонии для несовершеннолетних. Уже третий год.
- Ого как... А почему твоя мать считает, что ты...
- Гей? Ну... Э... Потом как нибудь расскажу. Так мне можно быдет у тебя пожить?
- Только если ты будешь готовить. Я последние пол года ужинал
бутербродами. Хотя в принципе, завтраки и обеды мало чем у меня
отличаются от ужина...
- Заметано! - мальчишка дружески толкнул меня в плечо, - Я тогда побегу, мне перед уроками надо кое-куда заскочить.
Увидев, что за окном класс идет снег, я подумал о двух вещах. Во-первых,
я вспомнил, как мы с ней гуляли. Зимний лес, утреннее солнце и ее
светящиеся счастьем глаза... Ну а во-вторых, Дима утром ушел в одной
лишь клетчатой рубашке. И то моей. Как бы не закоченел и не превратился в
ледышку.
На переменах все вываливались дружной гудящей толпой во двор. Кто-то
барахтался в снегу, кто-то кидался плотными белыми комками снега.
Некоторые курили по углам двора, активно разгоняемые учителями. В общем в
самой школе на переменах было темно и тихо.
В коридоре третьего этажа я встретил Диму. Он оказывается где-то успел
переодеться - на нем был почти такой же, как и вчера, свитер, те же
джинсы, такой же пучок волос на затылке. И это умиротворяюще-напрягающее
выражение лица. Он шел мне на встречу, увлеченно разглядывая пол.
- Дим, у тебя куртка есть? - похоже было что я отвлек его от каких-то размышлений, и повернулся он не сразу.
- А... Да. Вот, - он сунул мне в руки мою измятую рубашку и пошел дальше.
От рубашки пахло сигаретами и навязчивым мужским парфюмом. Явно не Диминым. Ну да ладно, разберемся.
На последних двух уроках Димы снова не было. Никто из класса не знал,
где он. Да и вообще отношение класса к мальчику резко изменилось. Еще
вчера все, особенно девочки, считали его милым и чуть ли не толпами за
ним бегали. А сегодня... Нет, свалить все на женскую логику я не мог.
Даже парни отзывались о нем не очень приятно, и прятали глаза, будто
что-то скрывая.
Я естесственно сказал, что он мальчик с характером, и что нам надо к
нему привыкнуть, но никто меня не слушал. Несколько девочек активно
перешептывались, время от времени округляя глаза и отворачиваясь, чтобы я
не видел по губам, что они говорят в данный момент. Стало как-то
противно.
Когда я шел домой, мне покоя не давали мысли об этом странном мальчишке.
Я пинал ногами рыхлый снег, чтобы как-то отвлечься, но это не помогало.
Он действительно был не таким как все. С одной стороны он был
достаточно мужественным и грубым. Ну, для своего возраста, конечно. Но с
другой... эти жеманные жесты, почти бабские шмотки, очаровательная,
кроме некоторых случаев, манера разговора... И мнение его матери... Да,
она больше похожа на свихнувшуюсь дамочку в возрасте, но...
У подъезда на низенькой скамеечке сидел Дима. На нем была осенняя
кожаная курточка явно большего размера. На шею был намотан зенитовский
шарфик, о который он грел одну руку. Во второй руке была сигарета.
- Я надеюсь, на этот раз ты хотя бы не пьян, - произнес я вместо приветствия. Мальчик испуганно подскочил.
- А, привет, - простучал он зубами, - Я боюсь мне прийдется тебя
огорчить, но я у тебя надолго. Может я сделаю ключ? Сидеть тут ну очень
холодно, - сказал он, виновато улыбнувшись.
- А... Да. Ну пойдем, отогреешься и сбегаешь копию сделаешь. На, держи
пока деньги, - я потянулся в карман за скрученными купюрами.
- Да не, у меня есть. Мне бы ключик.
Он достал из своей сумки кошелек из истрепанной джинсовой ткани,
украшенный целой кучей заклепок и молний. Я отдал ему ключ, напомнил что
с него обед и включил чайник. Да, день действительно холодный. Я достал
из шкафа два больших теплых свитера, плед и свое зимнее пальто. Один
свитер я натянул на себя, а второй разложил на кровати. Плед я тоже
оставил там, а пальто повесил у входа.
Крепкий зеленый чай действовал успокаивающе, разливаясь внутри приятной
теплотой. В руках лежала небольшая книжечка какого-то японского автора.
Автобиография. На моменте, когда он расссказывал о своей подростковой
жизни, я поймал себя на представлении Димы в роли этого подростка из
неблагоплучной семьи. От него все отвернулись и он, выпихнутый пинками
во взрослую жизнь, искал способы выжить.
Буквы сливались в линии, расплывались мягкими пятнами. Воздух стал
каким-то влажным и вязким. Пятна стекали со страниц, капали на пол слова
и предложения. Скоро уже весь пол был покрыт теплой темной водой. И это
уже даже не пол был - песчаное дно. И стены - не стены, а заросли
камышка. А вместо кровати маленькая двухместная лодка, на дне что-то
теплое и мягкое. И рядом таинственный мальчик. Я знаю, что это Дима, но
он не показываетсвоего лица - все время отворачивается, скрывается, что
очень меня беспокоит. Я пытаюсь рассмотреть его, но он разворачивается в
лодке и снова прячет лицо. И вдруг я резко дергаю его за плечи и
разворачиваю к себе. Он падает, и я вижу пустые черные глазницы. И вроде
это уже не мальчик - кукла. И в воде концы оборваных красных нитей,
прикрепленных к его конечностям. Я в ужасе отталкиваю его от себя,
падаю, и меня затягивает темная почти как клей густая вода, пахнущая
корицей и мятой.
Я проснулся от того, что стало слишком жарко. На лбу выступили капли
пота, тело напряжено. Все вокруг эфемерно движется, будто густое желе. Я
протираю глаза. Я снова в своей комнате. Вот у плиты стоит Дима, рядом
со мной лежит книга, дверки шкафа, мной же неплотно прикрытые,
показывают содержимое.
- Сегодня на обед курица и яблочный пирог, - сказал Дима даже не повернувшись. Как он узнал, что я проснулся, было непонятно.
- Откуда у нас курица, яблоки... да и все остальное? Ты что, из воздуха готовишь? - я горько улыбнулся.
- Да нет. Просто я подумал, что готовить особо не из чего и купил еды.
Ты так долго спал, что все уже почти готово. Давай, вставай и накрой на
стол, - мальчик развернулся и мягко улыбнулся. Как... она.
Глава2(Дима)
Глава 2
Свалив с уроков я сразу пошел за школу. Мне очень хотелось
побежать. Скрыться от всех. Прижаться к Владу и заплакать. Рассказать
ему все. Сейчас он был самым близким мне человеком. Самым...
Влад
сидел на низенькой скамейке, стоящей вплотную со стеной школы. Он
безразлично смотрел сквозь меня, будто о чем-то задумавшись. И в груди
отдалась странная боль, будто вставляли и медленно прокручивали ржавую
спицу. В глазах потемнело. Я привалился к холодной стене лбом. Нет,
плакать нельзя. Я мужик. МУЖИК, слышишь? Я не должен плакать. Янедолжен.
Плакать. Нет. Я три раза вдохнул и один раз выдохнул. Спица внутри
продвинулась глубже, болезненно щекоча у самого сердца. Никогда взгляд
Влада не был таким пустым и безразличным. Никогда.
- Я... Я пришел, как и обещал. Пойдем отсюда.
- Зачем? - он посмотрел на меня, и я заметил, что такие глаза бывают только у фарфоровых кукол. И то, у разбитых.
- Ну... Мы же хотели.
- Нет. К тому же сегодня у тебя элитный заказ. Не забывай. Костюм я уже приготовил.
- Я же просил освободить меня от него...
-
ЧТОБЫ ТЫ СНОВА ТРАХАЛСЯ С ЭТИМ ПРИДУРКОМ УЧИТЕЛЕМ? - взревел Влад,
саданув кулаком по стене. В глазах на секунду закипела злость, но они
оледенели вновь почти сразу.
- Что? Ты что, свихнулся?
- Да ну? А
то вдруг мать его звонит - мальчик дома не ночует уже почти неделю, не у
меня ли он. За дураков всех держишь? Да я лучше тебя за деньги продам,
чем отдам этому... педофилу.
Глаза предательски защипало. Да как он
мог такое подумать? Я же люблю только его самого, я только ради него
всем этим продолжаю заниматься. А он...
- Знаешь. Вопрос о твоем
увольнении я поднимать не буду, но... между нами все кончено. Я не
собираюсь больше даже прикасаться к тебе, понял? Мразь.
Он
развернулся и пошел прочь размашистым и уже совсем мужским шагом.
Хотелось окликнуть его, прижать к себе, все объяснить. Рассказать как же
больно, как до слез обидно, что пришлось ему врать. Рассказать что
происходит внутри, что так режет. И еще поцеловать, поцеловать медленно и
нежно, потому что нет слов, способных описать мою любовь.
Я стоял
коленями на промерзшей заснеженной земле. По щекам противно текли
горячие слезы, которыми, казалось, можно растопить все, кроме... Я
плакал скорее от бессилия, чем от чего-то другого. Я комкал руками сне
вперемежку с обледеневшей землей. Было так невыносимо, так... даже не
хватает слов, чтобы описать.
Через два часа я уже садился в
дорогую машину. Мальчик-игрушка. Дорогая, но игрушка. Крохотное платьице
ядва прикрывало голую задницу, а от непривычных чулочков было неприятно
щекотно. И еще эти дурацкие туфельки... Я вспомнил про Себа, и захотел
ему позвонить. Просто чтобы предупредить. Чтобы он... не волновался? И
почему я не спросил его номера? А сейчас обратно дороги уже нет. И
вернусь я только к утру.
Временный хозяин противно лапал меня
толстыми мясистыми руками. Ну чтож, к таким я уже привык. Ну и что, что
прийдется всю ночь его ублажать. Да и всю ночь наврятли. Такие как он -
старые сытые пидоры - долго не выдерживают. А потом храпят, ухватив его
за задницу, до самого утра. Надо только потерпеть. Ведь уже даже совсем
не противно, да?
Осколком воспоминания возникла маленькая уютная
кровать на последнем этаже. Рядом - большой шкаф, напичканный абсолютно
всем, от пальто до мыла. И прямо за стенкой, там где так приятно
шелестит вода, стоишь ты. Абсолютно голый. Со светлыми тонкими волосами,
лежащими на плечах и будто стекающими на лопатки. Пахнущий яблочным
шампунем. Это чувство внутри вызвало стойкую эрекцию, что клиент
очевидно записал на свой счет.
Ничего, я получу свои деньги и
уволюсь. И больше никогда туда не приду. Сниму где-нибудь квартиру,
снова сменю школу. Может даже уеду в другой город. И никто никогда меня
не узнает. И я сам никогда не вспомню.
Утром я забрал деньги со
столика, скурил две сигареты, тщательно забивая все мысли дымом, и вышел
на улицу. Меня снова ждала машина. Довезли меня ровно до "Вилли-сэнт" и
высадили прямо у ступенек. Клуб, конечно, был закрыт. И как мне забрать
свои вещи?
Я побрел по пустой улице, встретив только двух прохожих.
Эти старушки так пялились на меня, что я бы в другой раз провалился
сквозь землю. Я зашел в какой-то универсам, опять таки удивляя всех
своим внешним видом. Купил себе длинный плащ, хотя даже холодный
ноябрьский ветер меня не беспокоил, и побрел к трамвайной остановке.
Отсюда до новой квартиры ехать было далековато, но выбора не было. В
трясском трамвае я объехал пол города.
Мне почему-то вспомнился
заботливый и понимающий взгляд Себастьяна, и я невольно поежился. Он
наверное переживает. Хотя бы как учитель. Ржавый кусок вымышленной
железяки внутри снова вцепился в живую бьющуюся плоть.
- Дима,
почему ты не пришел вчера, - с порога накинулся на меня хмурый Себ, -
Где ты был? Почему не предупредил? Я же волновался! И что на тебе? -
округлил глаза он, когда я скинул с себя плащ, - Говори, блин! Чем... Ты
чем занимался сегодня ночью?
- Если захочешь, можешь тоже трахнуть
меня, мне уже плевать, - я подошел к кровати и свернулся на ней
калачиком. К горлу подступил комок, - Или иди расскажи матери. Расскажи
что я пью, курю, ругаюсь матом, употребляю наркотики, за деньги трахаюсь
со старыми олигархами. Иди, расскажи, сука! Давай! Что тебя
останавливает? Ты же такой правильный ублюдок! Ну, что стоишь, бля?
Он
опешил от такого напора. Казалось, он сейчас меня ударит, но Себ
неожиданно обнял меня и с силой прижал к себе. Я конвульсивно дергался,
бил руками по простыни и по его голым плечам. Из глаз текли слезы, слезы
обиды и одиночества. Он сгреб меня в охапку и сильно-сильно прижал. С
его губ срывались успокаивающие ласковые слова. Такого я не ожидал
совсем.
Мне стало жгуче стыдно перед ним. За все. За каждый выпитый
грамм, за каждый шприц и дорожку, за каждого клиента. За каждый свой
шаг. Этот человек вдруг стал таким близким, таким... Почти как Влад. И
даже ближе. Ведь кто может быть ближе, чем человек, ничего обо мне не
знающий? Острая ржавая железяка внутри отступила, дав действительно
сильно разрыдаться. Я морально опустошался, очищая сознание от всего что
произошло вчера. Стало спокойно и тепло. И почти не больно.
Я
открыл глаза. Пустота. Как же она спасает от одиночества. Она - весь
мир. А никто не может чувствовать себя одиноким, являясь частью мира,
когда мир внутри, мир снаружи и он сам чувствует себя миром.
Меланхолическая пустота. Чистое сознание. Я свободен от всего. Я
свободен от всего. Я свободен от...
Да нифига я не свободен! Еще столько надо сделать, чтобы добиться этой самой свободы. Еще столько... столько осознать.
Апатично
расслабленное тело не мое. Оно ничье. Оно не тело. Оно - пустота. Все -
пустота. А я лишь пустое чистое сознание. Меня нет, вас нет, но я есть.
А вас все равно нет. Только чистое сознание, абсолютная энергия. И
пустота. Свобода в пустоте.
И не надо ни от чего освобождаться. Ведь
если ничего нет, то я свободен? Абсолютно. Я - лишь сгусток энергии,
лишь сознание. Ни чувств, ни мыслей, ни физических потребностей. Только
эта бегущая строчка слов, состоящих из букв и строящихся в предложения.
Бегущая из ниоткуда в никуда. Бегущая нигде и никак. Буквально стоящая
на месте. И ее нет. Она придумана мной. Но она есть в моем сознании,
значит есть в пустоте. А в пустоте нет ничего, кроме меня - сгустка
энергии, значит и ее нет. И все.
Я чистый, я белый. Невидимый,
неслышимый, неощущаемый. Я даже сам не верю, что я есть в пустоте, но
кроме пустоты нет ничего. А я есть. Значит или я в пустоте, или она во
мне. Значит... Мы вдвоем, вместе. Я и пустота. Романтика...
Когда
я пришел в себя, я понял что потерял счет времени. Я был без понятия:
прошло несколько секунд или много часов. Или может даже целый день?
Рядом со мной было что-то теплое, что-то что начало возвращать чувства.
Но я впустил в сердце эту ржавую спицу апатии. Нет чувств. Нет эмоций.
Нет боли и больше не будет. Никогда.
Я посмотрел вправо. Обычно, я
для этого чуть поворачивал голову и скашивал вправо глаза. Но сейчас я
просто развернул голову на пол оборота. Рядом со мной сидел Себастьян.
Он поднял голову и посмотрел мне в глаза. По ним я мог бы прочитать все.
Раньше. Но не сейчас. Сначала мне показалось, что у него взгляд такой,
будто я психически нездоров и он должен меня успокаивать, но после
этого... это мог быть только страх. Эмоции я читал с трудом, но его
глаза были полны какого-то благоговейного страха, будто он только что
увидел... ну не знаю, дьявола например. Я почувствовал, как он напрягся.
Я
отвернул голову. Смотреть больше не хотелось, и глаза закрылись сами
собой. Стало противно. Люди такие беспомощные, особенно когда хотят
помочь кому-то. Они такие жалкие.
- Со мной все в порядке, - сказал
я. Голос был каким-то металлическим, будто голос не живого человека, а
трупа. Но мне было уже плевать, - я ухожу.
Я стал собирать вещи. Я
никуда не торопился, но это получалось невероятно быстро. Затем я достал
из шкафа какую-то одежду, наверняка Себастьяна, и положил на стул.
Медленно стягивая чулки и платье, я не думал. Просто не думал ни о чем.
Раньше такое редко получалось. Затем я одел клетчатую рубашку, прямого
покроя брюки. Натянул купленный сегодня плащ. Достал из кармана деньги.
- Это за ночлег, за неделю. И за одежду. Прощай.
Сумка
на плече болталась, когда я шел к двери. Медленно, чеканя шаг.
Себастьян сидел, не двигаясь. Даже ничего не сказал. Я вдруг
почувствовал, что вокруг меня действительно пустота. Вакуум. А люди лишь
эфемерные фантазии моего больного воображения. И я сам своя фантазия. Я
ничтожество, несуществующее ничтожество, а мир - лишь материальное
воплощение несуществующих мыслей несуществующего сознания. Я открыл
дверь, и видимо этот звук вывел Себа из состояния оцепенения.
- Стой! Куда ты? Объясни мне все! - он подлетел сзади и схватил меня за руку.
- Куда нибудь, - апатично ответил я.
- Почему? Что с тобой случилось? Кто ты вообще? - он встряхнул меня за плечи.
- Я Дима Кузнецов. Я уже говорил. Отпусти, - так же медленно сказал я, но не высвобождал руку.
-
Да нет. Пожалуйста, перестань. Я действительно за тебя волновался. Я
звонил твоей матери. Мне-то ты можешь верить? Скажи, что с тобой
происходит на самом деле.
- Я... не знаю, - я осел на пол. Пустота давила изнутри, в сердце вечным двигателем вертелся ржавый металл.
Терять всегда больно.
Знаете,
иногда теряешь вещь совсем незначительную - расческу там или даже
просто рублевую монетку, а все равно обидно. Нет, вещь конечно сама по
себе может быть дешева, бесполезна, не нужна, но... знаете, даже сам
факт потери в таком случае причиняет боль, хотя ее мы и не замечаем.
А
когда теряешь что-то... или даже кого-то, кто имеет для тебя невероятно
большую цену... Когда теряешь самого близкого для тебя человека...
Кроме которого у тебя нет даже друзей... Тогда реальная боль, боль
имеющая плотность, боль раненого зверя, который не смог защитить своих
детей, тогда именно такая боль разрывает изнутри. На части.
И уже нет
возможности спастись. Вы уже ничего не решаете. Вы просто пульсирующий
комок боли. И все твое существование превращается в боль. И тогда уже ты
сам аплодируешь величественному театру боли. Это невероятно.
Иногда
боль показывается во всем своем прекрасном величии сразу, а иной раз
она, подобно вину, раскрывает свой неповторимый букет постепенно, пока
ты в томительном ожидании ищешь ее главную ноту.
И слово какое
прекрасное - боль. Такое звонкое, острое и одновременно тягучее и
тяжелое. И знаете, всего лишь одно слово может выразить состояние всего
мира. Больно ребенку - вытаскивают занозу. Больно и юноше - безответная
любовь терзает и не дает спокойствия. И взрослый, вполне состоявшийся
человек испытывает боль - да, у него есть деньги, жена, многие другие
блага, но все таки он мечтал не о такой жизни. И даже старец испытывает
боль, от того что потратил свои молодые годы на место в обществе, а не
на мечту.
Больно и мне...
- А как же школа? - произнес я, проснувшись.
- А что, без нас не обойдется? - меланхолично ответил он, отхлебывая кофе.
- Сколько времени? - я поднял голову с подушки. Все тело, каждая мышца и связка, каждый нерв, все отдалось ноющей болью.
- Достаточно, - он поставил чашку на стол и, подойдя к кровати, сел рядом, - Все нормально?
- Ну да, - я отвернулся, "заинтересовавшись" узором на стене.
-
Послушай. Я хотел извиниться, - он поймал мой удивленный взгляд, но
продолжил, - за то, как повел себя утром. Я не знаю ни как ты жил, ни
кто ты, ни... Я ничего о тебе не знаю! Поэтому...
- Все нормально.
Правда, - я посмотрел на него снизу вверх, пытаясь изо всех сил придать
уверенность своему взгляду, - Не волнуйся. Я сегодня же уеду.
- Нет! Ну то есть... Я хочу чтобы ты остался. К тому же идти-то тебе особо некуда...
Я
пожал плечами и навалился на подушку.Идти было действительно некуда.
Жить один я бы не смог, хотя моих материальных средств хватило бы
надолго снять квартиру и жить припеваюче. Но я так не могу.
Сумерки
заволакивали прозрачной темнотой закоулки парка, который был у нас под
окнами. Судя по всему сейчас около пяти вечера... Хм...
- Так ты не был сегодня в школе?
- Нет. Я не работаю по суботам, - пробурчал он, уткнувшись носом в газету, - а ты вот прогулял школу!
- В первый раз? А, ну да. Я же здесь всего неделю, как же я забыл, - скаркастически ответил я, вставая с постели.
Первый
раз в жизни захотелось сдохнуть. Как же все в жизни глупо выходит.
Просто до невозможности. Вот хотя бы утопиться. А что, идея неплоха.
Только... нафиг?
- Ужинать будешь?
- Как будто ты что-то приготовил. Сходи пока в магазин.
- Я уже сходил. Думаешь, я весь день над тобой сидел?
- Я что-нибудь приготовлю, только позже.
Нет,
ну как будто я сюда домохозяйкой нанимался. Или женился на нем. Или в
рабство продался. То-то так странно поглядывают на меня его соседи.
- Кстати, ты не будешь против небольшой перестановки в своей квартире?
- Хм... В честь чего это? Даже если ты передвинешь стол, кровать больше не станет.
-
Да просто... у меня есть деньги, - он посмотрел на меня, как на
последнего идиота, - я решил - может хотя бы диван купить? А то неудобно
как-то...
- Делай что хочешь, - он спрятал взгляд за огромными газетными листами.
- Значит решено.
- Скажи сегодня в школе, что я заболел. Ногу там сломал или сотрясение мозга получил. Мне там надоело.
- И что, ты собрался до следующего года тут сидеть?
-
Следующий год, чтобы ты знал, через полтора месяца. И - да, именно так.
Я не хочу сидеть по шесть-семь часов в день с этими идиотами, которые
не отличают искусства от порнушки.
- И как же ты это проверил? Ну да
ладно. Я скажу что у тебя... ангина, да. Но вечером ты мне все
расскажешь, а завтра предоставишь всем чудесное исцеление. Мне сейчас
некогда, пока.
- Пока, - бросил я через плечо и начал одеваться.
Во-первых
надо сходить за каталогом мебели. Деньги куда-то деть надо, так почему
бы не порадовать Себа? Во-вторых, надо купить еды. В-третьих, надо
позвонить Владу. Как хочется поставить это на первый пункт, но гордость
не позволяет. После трогательного объяснения надо приготовить обед. Это
в-четвертых. А в-пятых, надо съездить в "Вилли-сэнт", забрать свою
одежду. И уволиться. Даже если мы помиримся с Владом, я туда больше не
приду ни за что.
- Влад, послушай не бросай трубку... Я хочу с тобой поговорить, прошу тебя!
- Говори. Только быстрее.
- Ты не правильно все понял. Я не спал с Себом!
- С Себом? Именно так в вашей школе принято называть учителей? Ну теперь-то я все понял правильно, пока.
- Да стой ты! Я просто поругался с матерью...
- И поэтому живешь у своего учителя? Не смеши. Пока-пока, и не звони больше. Я все отлично понял.
Короткие
гудки... Как обидно. Снова. Главное не заплакать. Плакать нельзя.
Нельзя. Нельзя. Слезы неприятно жгли глаза, захотелось завопить, или
хотя бы провыть что-нибудь, что успокоило бы. Но такого нет. Совсем нет.
Я
выбежал из дома. За углом находится аптека, я точно это знаю. А рядом в
подвальчике алкогольный магазинчик. Успокоительное и водки. Или их
нельзя смешивать? Да плевать уже! Дойдя до конца дома, я понял, что бегу
в одних домашних шлепанцах и легкой рубашке. Ну хотя бы в брюках...
Да,
купить что-то в аптеке намного сложнее, чем "алкоголь или сигареты,
которые не продают лицам до 18 лет". Зато водку мне сразу продали.
Толстый мужик хитро улыбался, отдавая мне на сдачу с новенькой хрустящей
купюры засаленые и до крайней степени истрепанные бумажки. Даже для
приличия не спросил, сколько мне лет... Тем лучше.
Я вышел и уже шел в
сторону дома, как меня кто-то окликнул. Я оглянулся и увидел...
собственную мать. Только не это! Со всей дури я ринулся в арку, пробежал
два дома и через черный вход забежал в подъезд. Этого мне еще не
хватало!
- И снова напиваемся? Я не для этого отмазывал тебя в школе.
- Себ, перестань, - я достал еще один стакан, - присоединяйся. Или у тебя в жизни все настолько гладко, что тебе это не нужно?
- Отстань. Чтобы я напивался со своим учеником? - он ухмыльнулся и забрал у меня бутылку, - А водочка-то хорошая.
- Ну так давай? Или что, буянить будешь? - я усмехнулся. Напиваться с учителем? Такого даже я себе никогда не позволял!
- Нет. И вообще, с сегодняшнего дня - сухой закон. Хотя... черт с ним, с завтрешнего.
-
Ну вот и отлично, садись. Кстати, ты ведь теперь знаешь, где я работал?
- на его лице сначала выразилось отвращение, но видно он сразу взял
себя в руки.
- Полагаю, знаю. Может расскажешь подробнее?
- Потом.
Просто у меня есть деньги, и я хотел бы спросить - как ты смотришь на
то, чтобы я жил у тебя и за это платил тебе деньги. Ну как бы снимал
часть квартиры?
- Живи тут бесплатно. С тобой хоть не скучно, - он
сел на стул, стоявший рядом, и налил себе в стакан прозрачной, но очень
крепкой жидкости.
- Не, так неинтересно... А что, без меня скучно чтоли?
- Ну вообще... да. За то время, что я работаю в школе, ты единственное интересное происшествие.
-
Судя по всему ты там недавно работаешь. Или просто у вас никто не
взрывал петарды в кабинете химии и не наливал в поилку животным
портвейн.
- Да уж... Ты прав. Причем и с первым, и со вторым. Я
только с этого года там, - он покрутил стакан в руках и залпом допил
оставшуюся четверть стакана.
- У... Ну это все объясняет.
Повисла
молчаливая пауза. Я налил себе еще из полупустой бутылки, а он так и
крутил в руках стакан, рассматривая прозрачные грани. Говорить было
больше не о чем. Он со звоном опустил стакан на стол и уже начал
вставать, как у меня не ожиданно возник вопрос.
- А как ты жил до
этого? - он посмотрел на меня каким-то странным взглядом, - Ну то
есть... почему ты пошел работать в школу? И почему ты живешь один? И
почему ты...
- Тебя это действительно интересует? - он сел обратно и налил себе еще водки.
- Вообще то да. Иначе бы я не спрашивал.
-
Ну... тогда ладно. Ты будешь первым человеком, не считая меня, который
знает всю мою жизнь. Если будет скучно - скажи. Не обижусь.
- Слушай, дай сигарету. От воспоминаний даже покурить захотелось.
- Да уж, такое вспоминать... Я бы от одних лишь таких воспоминаний повесился... - я протянул ему пачку.
Абсолютно
пустая бутылка лежала рядом со мной на полу. Комната уже была наполнена
дымом от нескольких сигарет, выкуренных мной. Вот так? Как же у тебя
все сложно...
- И ты до сих пор ее любишь?
- Да, - ты выпустил густую струю дыма и закашлялся.
- Такую скотину? Прости, но другого мнения о ней у меня не сложится.
- Такую скотину...
-
Знаешь, я тоже люблю одного человека. И он тоже со мной поступил очень
нехорошо. Точнее, он наказал меня за то что я не делал. Он просто не
понял...
- Тебе наверное очень больно... А когда это случилось?
- Вчера... Знаешь, я наверное сделаю то, в чем он меня подозревает. Когда-нибудь...
@темы: Написанное, Почему хреново быть педофилом или как умереть придурком, Яой, Фанфик, Слэш
-
-
20.02.2024 в 04:07Evaluate these finest tactics for Web site promotion:
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Prodvizhenie-web-sajtov-586751-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Kak-vybrat-ssylki-275238-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Pokupka-ssylok-dlya-prodvizheniya-sajta-215773-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Kak-rabotayu-ssylki-237837-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Gde-zakupat-ssylki-320822-12-05
If interested, create to PM and guide early accessibility